Я вернулся в четыре часа, и Чэпмен представил меня Эскорту. Это был симпатичный, представительный мужчина. Он поинтересовался, когда и как я познакомился с Карлайлем и что сказал мне Фруд. Под конец он наотрез отказал мне в месте.

– Мне нечего вам предложить, извините, – коротко бросил Эскорт.

– Даже переводы с других языков? – спросил я.

– Мы редко публикуем переводы, – ответил он. – Но я буду иметь вас в виду!

– Зачем же. Позвольте приходить в издательство каждый день, чтобы постоянно быть у вас рукой. Вдруг понадобится прочитать корректуру, проверить статью или что-нибудь еще.

– Как вам будет угодно, – грубо отрезал Эскорт, пожимая плечами, и раздраженно отвернулся.

С того дня я каждое утро сидел в магазине и поджидал Чэпмена. Он быстро привык ко мне и принимал мой поклон со смущенным видом. Эскорт обычно сразу поднимался в свой кабинет на втором этаже, делая вид, что не заметил мою особу. Примерно через неделю Чэпмен пригласил меня и вежливо сказал, что теперь я наверняка убедился, что мне здесь не на что рассчитывать. Не лучше ли поискать работу в другом месте? Я был уверен, что владелец издательства передает мне желание Эскорта, а потому выразил надежду, что не беспокою его своим присутствием. Не сомневаюсь, что скоро у меня будет постоянная работа. Я непременно сообщу мистеру Чэпмену об этом. А до того я надеюсь, что никто не будет возражать против моего присутствия здесь.

– Нет, нет! – поспешил согласиться мистер Чэпмен. – Я лишь беспокоюсь о вас.

На это я улыбнулся и на следующее утро снова был на своем месте.

Тем временем я прилаживал другую тетиву к своему луку – во время поездки по железной дороге познакомился с А.Р. Клюэром, ныне судьей окружного суда. Подружились мы почти сразу благодаря сходству вкусов и интересов. Клюэр был служителем-мирянином в церкви.

Однажды он спросил, почему я не пытаюсь получить работу в редакции «Зрителя» [123] , и посоветовал попросить Эскорта представить меня шеф-редактору издания Р.Х. Хаттону [124] . Я не стал просить Эскорта о какой-либо услуге. Тогда Клюэр сам отвел меня в редакцию «Зрителя». Вошел я сам, приятель остался на улице.

– Я хотел бы переговорить с мистером Хаттоном, – обратился я к клерку.

– Вам назначено?

– Нет. – Я положил на столик перед клерком соверен. – Скажите, где сейчас мистер Хаттон, и этот фунт ваш.

– Здесь, на втором этаже, – торопливо прошептал клерк. – Только не выдайте меня.

– Нет, нет. Я тихонько поднимусь наверх, а ты меня даже не заметишь.

На второй этаж я поднялся с улицы по боковой лестнице. Постучал в дверь. Тишина. Постучал снова, погромче.

– Войдите! – пригласили меня.

И я вошел.

За столом спиной ко мне сидел крупный мужчина и читал корректуру. Был он очень близорук, потому что почти касался рукописи носом. Несколько мгновений я молча осматривал кабинет, по стенам заставленный книжными шкафами. Затем громко кашлянул. От неожиданности здоровяк уронил очки на стол и сразу повернулся ко мне.

– Боже милостивый! – воскликнул он. – Кто вы? Как вы сюда попали?

– Имя мое вам ничего не скажет, мистер Хаттон. Я хочу работать для вашего журнала.

– У нас достаточно своих авторов, – буркнул редактор.

– Предположим, что я смогу написать лучше других. Уверяю, сотрудничество со мною в ваших интересах.

– О, Боже! – воскликнул Хаттон. – Вы полагаете, что можете писать лучше любого из нас?

– Нет, нет, – поправил я, – но есть некоторые темы, в которых я разбираюсь лучше любого англичанина. Вы будете судьей. Первые десять строк моей статьи скажут вам, болен ли я тщеславием или действительно стою того, чтобы сделать меня автором «Зрителя».

– Хорошо. Давайте попробуем, – неожиданно согласился Хаттон. – Вы что-нибудь знаете о России?

– Я работал в штабе генерала Скобелева в Плевне.

– Боже мой! – удивился он. – Вот книга о России и войне. Она может вас заинтересовать. – И Хаттон протянул мне фолиант. – У вас есть какое-нибудь представление о Соединенных Штатах? – продолжал он, подбирая следующую книгу.

– Там я учился в университете, являюсь членом американской коллегии адвокатов, занимаюсь юридической практикой.

– В самом деле? – Он чуть ли не плакал. – Вот книга Фримана [125] об Америке. Она может вас позабавить. Не бойтесь написать правду, – продолжал он, – если будете с ним не согласны, так и скажите об этом!

– Большое спасибо, – ответил я. – Очень вам обязан. Шанс показать, на что я способен, – это все, что мне сейчас требуется.

И я вышел прочь, но не раньше, чем уловил доброжелательный блеск в пристальных глазах Ричарда Холт Хаттона. Он действительно был джентльменом, который напускал на себя суровую личину, чтобы замаскировать или, возможно, защитить свою истинную мягкую натуру.