Когда он увидел в десятисекундном ролике знакомое лицо с провокационно изогнутой бровью, сразу же замер, как гончая, и впился глазами в экран, считывая название с собачкой, чтобы потом, если снова потеряет информацию, найти в интернете по имени. Иван Никифоров. Руки задрожали, когда он аккуратно нажал на значок профиля, тут же подписался, перешел в инстаграмм и первым делом тоже подписался на него. И лишь потом, жалея, что невозможно отлучиться и включить звук, чтобы послушать его божественный голос, стал смотреть ролики, в которых Иван дурачился, кривлялся, встряхивая головой с копной волос. Током уже не било, но сердце замирало и опускалось куда-то в желудок и ниже от восхищения. Даже дышать стало трудно.

– Явар! – прикрикнул на него отец, а брат толкнул локтем в бок. – Ты возьмешь на себя подготовку к переговорам?

Явар так радостно улыбнулся отцу, убеждая, что все сделает в лучшем виде, что все присутствующие на совещании оторопели. Обычно он был намного серьезнее и сдержаннее.

Пока водитель вез его к дворцу на обед, – отец всегда строго придерживался традиций, семья должна обедать вместе, и не важно, что женщины, мать и сестра, ели всегда на своей половине, обед должен был проводиться дома, – Явар не выдержал и включил видео. Салон заполнила музыка и голос Ивана, и под ложечкой что-то защемило, сжимаясь. Он успел прослушать с десяток видео, когда понял, что если не сумеет получить себе это сокровище, больше никогда не сможет нормально спать и есть. Поэтому прямо из машины написал в директ инстаграмма: «Ты красивый! Приезжай ко мне в Эмираты, я оплачу переезд. Принц Явар»

Если бы он так не нервничал и вспомнил, что пишет не арабскому парню, а русскому, то грубый ответ, полученный через пару часов, не так больно ударил бы по тому внутреннему теплу, что зародилось и жило теперь в нем, с тех пор как он увидел Ивана. Отправленные тем же вечером в Россию за певцом охранники Абдул-Авваль и Басыр, отучившиеся вместе с принцем и знающие русский чуть похуже его самого, должны были справиться с тем, что он провалил. Но уж тут, на месте, он лично разберется с этим вопросом. Потому что никто и никогда не отказывал принцу в том, что он хотел.

Когда он засыпал, намурлыкивая странную, кричаще-матерную песенку Ивана, перед глазами стояли ноги в драных джинсах и то, как эротично он встряхивал головой и то нежно, то дерзко улыбался. А взгляд? От него продирало до печенок и внутри что-то ворочалось, не желая укладываться и успокаиваться. А еще внезапно для себя Явар понял, что даже не дрочил на понравившегося паренька. Тот ему нравился как… как картина, арт-объект или новый пентхаус, выстроенный в Канаде для их семьи – от Ивана захватывало дух и на него хотелось молиться. Явар затолкал поглубже крамольные мысли и прочитал пришедшую смс: Басыр и Абдул сели в самолет и вскорости дожны были доставить ему его сокровище.

Абдул отличался от Басыра шрамом на брови, более горбатым носом и лопоухостью. Леха, правда, сказал потом, что у него глаза добрее, но Ваня этого не увидел, для него оба дядьки были одинаково шкафообразны, лысы, бородаты и суровы, как горцы из фильма про Печорина, где обосрался Игорь Петренко. Не в прямом смысле, конечно, а как актер, и хотя Ваня смутно помнил, как тот выглядел, мама всегда говорила: «Петренко как Печорин обосрался». Однако то же самое она говорила про Козловского в фильме «Викинг» – может, она просто не любила новые версии старых фильмов или этих актеров.

И вот сейчас ее родной сынулька, любимый и единственный, готов был повторить судьбу Петренко в фильме про свое собственное похищение. Хотелось плакать, как школьница, от бессилия и страха перед неизвестным, и одной из главных причин того, что Ваня этого не делал, стало то, что в связи с сушняком жидкости в организме было недостаточно для лишних трат. Потому он сидел и слушал скулеж Лехи о том, что их сначала изнасилуют, потом продадут за границу на органы, а там, перед тем как изъять почки, изнасилуют еще пару раз, пока абрек рядом не цыкнул:

– Кому нужын твоя бочка, ай!

– А про изнасилования, значит, ни слова, – снова заскулил Леха и заерзал, заранее тетешкая свой зад. Ваня принюхался – пока, вроде, просто ерзал, а не потому что возникли трудности определенного рода, как с только что всплывшими в памяти актерами.

– Вы – госты, – сказал абрек. – Менья звать Абдул, мой друг – Басыр, нас босылать брынц Яфар за Ифан Никифороф.

– Прикольно, – нервно хмыкнул Ваня. – В «бости», вообще, приглашают сначала… Да ну нахуй! Чо, правда принц этот ваш чебурек? Слышь, Леха, он мне писал недавно в директ, правда звал в Эмираты. А я его в очко послал к верблюду.

– Ай! – снова цыкнул абрек, а Леха весь затрясся, как чихуя-хуяшка, и если бы не было мешка на голове, то Ваня бы точно увидел пузыри из носа, которые у того пошли от злобы:

– Сука, Никифоров, башку тебе открутить надо! А теперь нам ее открутят! Какие нах Эмираты, на дачу увезут в Подмосковье и там и закопают потом!

– Ай! – обрывисто и раздраженно раздалось уже с переднего сиденья, а потом очередные хурлы-бурлы, на что Абдул, вздохнув, перекинул руку через Ваню, повозился, и Леха умолк, потому что рот ему чем-то заткнули.