Ваня собирался сделать попытку мозгового штурма – куда их везут, какими дорогами, с какой целью, и что теперь будет с родителями и каналами, которые зависли без свежего контента, но вскоре все прояснилось: их вытащили из машины, заставили подниматься куда-то по ступенькам, а затем сесть. Мешок сдернули, и Ваня, щурясь от яркого освещения, уставился на Леху напротив, сидящего в кремово-бежевом кожаном кресле у иллюминатора. Оба они находились в роскошном салоне частного самолета, и помятый Леха с взъерошенными патлами выглядел среди глянцевых панелей и натуральной кожи обивки как кусок чего-то плохо переваренного. Сам Ванька, судя по внутренним ощущениям, выглядел еще хуже.

– Нэ надо бояца, – сказал Абдул, пристегивая Ваньку к подлокотнику кресла, а потом вытаскивая из кармана паспорт, который он и Леха всегда таскали с собой – родная полиция проверять их любила, особенно по утрам. – Фы – госты.

– Ага, я так и понял, – произнес тот, хотел выразить свои соображения в полной мере, но в салон вплыла стюардесса, каких на отечественных авиалиниях точно не водилось, только на подиумах, улыбнулась сначала Ване, потом Лехе, поставила на низкий столик между креслами поднос с напитками и ведерком льда и встала в ожидании, глядя на Абдула, расположившегося на свободном месте.

– Что-то ищо нужьно? – спросил тот, поворачиваясь к Ване, и они с Лехой в один голос сказали:

– Пиво.

Девушка с обложки ушла, чтобы спустя несколько минут прийти с двумя запотевшими зелеными бутылками и высокими стаканами. Ваня мотнул головой, отказываясь от стакана, содрал крышку о край столика, выжрал животворящее и ледяное пойло в два глотка и приложил стекло ко лбу, чувствуя, как начинает оживать. Леха сидел в том же положении с закрытыми глазами, а где-то в другой части салона, отгороженной от той, где находились они, громко, на басурманском разговаривал Басыр по телефону и стучала каблучками стюардесса. Ваня выглянул в иллюминатор и увидел лишь кусок взлетной полосы.

– Так, – сказал он. – Еще раз, пожалуйста, о том, куда нас везут.

– Фас ждот ф бости бринц Яфар, фнук достобачтенного шейха Фахти ибн Абдул-Азиза, фосьмой наслэдьнык на брестол, трэтый сын Хануха, – охотно проговорил Абдул, поправляя полы пиджака и усаживаясь удобнее.

– Но мы не договаривались с вашим принцем ни о каких гостях, – сказал Ваня, а Леха подтявкнул, что уж он точно ни о чем не договаривался и не собирается никуда лететь.

– Фы не можэт отказат брынц Яфар, – Абдул широко улыбнулся. – Фы бобудэте ф госты, бока он хочыт. Он сказат, чтобы мы брифэзты Никофороф, но Никифороф был с друг, потому ф госты его фезты фмэсте с друг. Так нам сказат – без лышних сфидетель.

– Лех, переведу: если не хочешь в гости в Эмираты, то можешь остаться на родине, прямо под русской березкой. Лучше, наверное, все же в Эмираты. И отказаться мы не можем, да? Ладно, лысня, не отвечай, и так понял, что договариваться о чем-то надо лично с вашим принцем. Можно хоть маме позвонить?

– Мама уже фсе знать, – Абдул, похоже, решил сегодня ослепить их талантом своего стоматолога. – Яфар сказать позаботиться о маме Фанья – ей отбравить корзыну лючих арабских сладост и духоф и сказат, что Фанья ф госты у брынца.

– Мою маму Таисия зовут, вообще-то.

Абдул нахмурился:

– Мама – Таисия, мама Фанья.

Ваня нахмурился в ответ, впервые испытывая дискомфорт в донесении мыслей, но Леха избавил его от лишних энергозатрат:

– Фанья – это он так тебя называет. Ваня, типо.

– А, – произнес тот. – Кринж! Слышь, Абдулла, маме все равно надо позвонить. Пожалуйста. Я обещаю, что ничего лишнего не скажу.

Пока самолет готовился к взлету, а точнее вся борткоманда ждала, пока «Никифороф» решит все свои проблемы, Ваня, натянув свое самое честное выражение лица, объяснял маме, что его пригласил выступать арабский магнат и что все в полном порядке. И что это новый виток его карьеры и популярности, а не какие ни эскорт-услуги, на которые он купился. Мама пообещала, что обратится полицию, если Ваня не будет звонить ей каждый день и пожелала счастливого пути.

– Тфой друг не будэт зфонит? – поинтересовался Абдул, забирая у него телефон, и Ваня, решивший уже катиться в вышеназванное верблюжье очко со всем возможным кайфом, отмахнулся:

– Да кому он нахуй нужен! Он в прошлом году пропал на три месяца, бухал на даче у другана, так ничо.

– Ай, зачэм так ругаэш, – огорчился Абдул. – Такой красывый, такие слофа гофорить! Помыть рот тибэ!

Леха, которого уже жмыхнуло пивом на голодный желудок, заржал, гремя наручниками, и Ваня напомнил, что гостей в подобных браслетах не возят. И уж тем более в мешках на голове. Абдул только плечами пожал – мол, все ради вашей же безопасности. Сбежать из самолета никакого варианта не имелось, потому оставалось только принять все как должное – если он тут гость, то пусть и обслуживают его теперь как гостя.

– Жрать хочу, – сказал Ваня, глядя на Абдула и тот тут же поднялся, чтобы позвать стюардессу, хотя наверняка для этого была специальная кнопка.

Ваня потыкал во все кнопки на панели справа от себя, и одновременно с кондером включилась плазма над головой, транслируя арабский сериальчик.

– Живем! – воскликнул Леха и сглотнул слюну – стюардесса вошла с блюдом маленьких бутеров на шпажках и тарталеток с креветками и икрой.