Хладный труп, гремя бесполезной латной броней, свалился на тела товарищей. Теперь вся королевская гвардия была мертва.

Затем Фай приблизился к трупу Юноны и бесцеремонно снял амулет с обрубка её шеи.

— Зачем? Даже души уничтожил. Они же были невинны… — ужаснулась Моника.

— Ты ошибаешься. Не зная человека, нельзя судить о его невинности. Свидетели нам не нужны, тем более они могли вернуться и помешать нам уничтожить обелиск. А магией разума менять их память пришлось слишком долго, — спокойно ответил Фай, будто ничего такого только что не случилось. — Можешь не волноваться, их убийство спишут не на нас, а на слуг Мора. В этом королевстве дриад нет из-за неблагоприятных условий, поэтому никто произошедшего определённо не увидел. По магическим остаткам вычислить меня не смогут, так как из-за специфики моего нового магического ядра они попросту не остаются.

— Ты только что своими руками убил столько человек, сколько мне и в страшном сне не приснится, и вот так просто рассуждаешь, видел это кто-то или нет?! Ты совсем ничего не чувствуешь после такого?! — Моника с горечью посмотрела на горы трупов и покачала головой. — Мы же хотим сделать мир лучше, избавить его от Мора. Тогда почему твои поступки такие бесчеловечные!? Теперь я понимаю, почему один работник из ковчега сказал, что вы с Эдмундом похожи…

— Похожи мы или нет, мне без разницы. Твоё инфантильное мировоззрение не даёт тебе видеть реальную картину мироустройства. Это ужасное место, полное жестокости, смертей и несправедливости. Мирные попытки изменить такой мир к лучшему попросту никогда не работали и не сработают, потому что всегда найдётся тот, кто не разделяет мирный путь решения конфликтов. Только лишь сильная жестокая и беспринципная позиция способна хотя бы что-то изменить. Но сейчас это не важно, а важно лишь то, что ты не выполнила мой приказ и даже хотела мне помешать. Это не приемлемо. Если такое ещё раз повторится, то я буду с тобой взаимодействовать по-плохому. Идём, мы и так потеряли слишком много времени на болтовню, — высший некромант развернулся и направился к входу в гору.

Безжалостная позиция Фая въелась в голову Монике, зарождая тревожную мысль:

— «Винсент, не знаю, почему ты выбрал именно его, но это точно не тот человек, который достоин стать одним из богов, он настоящее чудовище».

Путники зашли в пещеру и начали спускаться вниз. Фай на этот раз не стал применять кинетическую магию, так как в ней не было особой необходимости, но зато более детально изучил амулет, пропустив сквозь него чистую магию, и понял, что он защищает лишь от воздействий на разум.

Они вышли в крупную пещеру, освещаемую магическими светильниками, впрочем, как и весь путь до неё. В ней находился проклятый обелиск, окружённый поддерживающими его некромантами, которых прикрывал барьер, исходящий от кончика обелиска до ледяного пола. С внешней стороны барьера стоял и смотрел в сторону путников лишь один высший некромант в чёрной длинной робе без рукавов, тарабанящий пальцами по бедру. На пяти пальцах у него были надеты магические персты. Фай сразу же узнал в нём того высшего некроманта, с кем он уже дважды встречался раньше.

— Привет Моника, привет Фай. Жаль, что среди вас нет Винсента, но даже такой исход не плох.

— С кем я и хотела меньше всего столкнуться, так это с тобой, Лука… — огорчилась девушка.

— Я бы тоже предпочёл не сталкиваться с тобой в бою, но от меня мало что зависит. Вижу, мальчик действительно смог подчинить тебя своей воле, удивительно. Но Мор предпринял против этого меры, так что если вы сейчас попытаетесь такое проделать со мной, то у вас ничего не выйдет.

— Ты уверен, что нет ни единого способа вызволить тебя из его лап?

— Абсолютно. Кстати, надеюсь, моя записная книжка не повредится, — достал Лука из-за пазухи потрёпанную книжку в светло-коричневом переплёте с выдавленной надписью: “Дневник”. — Положу её, пожалуй, в безопасное и видное место, — переместил он телекинезом книжку в дальний угол.

— Что за книжка, почему ты вдруг о ней заговорил? — поинтересовалась Моника.

Фай ничего не спрашивал, а предположил, что таким образом Лука пытается незаметно для Мора дать подсказку, и, видимо, она находится в этой книжке.

— Ничего особенного, просто дневник, — ответил Лука.

— Слушай, наш бой точно станет последним для кого-то из нас, так что, может быть, расскажешь, что это за мотив, который ты всегда неустанно отбиваешь? Я уже раньше пыталась у тебя узнать, но ты всё отнекивался.

Лука опустил глаза и призадумался, после чего ответил:

— Хорошо, поделюсь с тобой.

Фай тем временем анализировал предыдущие действия Луки в бою и то, какая запретная школа у него является лидирующей. Также он пытался понять, за какую магию отвечают три из пяти перстней, так как он уже знал, что один восстанавливает целостность души и тела, а другой позволяет становиться нематериальным.

Лука перестал тарабанить и начал рассказ:

— Давно, ещё при жизни я рос в приюте. В нём каждый ребёнок и воспитатель был частью моей семьи, хоть и не по крови, но именно так я к ним относился. Дороже них у меня никого не было. Денег всегда не хватало, поэтому, как только я немного повзрослел, то сразу пошёл работать, чтобы не лежать мёртвым грузом на их плечах и делать свой вклад в общий бюджет. Тогда я не жалел сил и работал почти без отдыха. Однажды, когда я очередной раз пришёл в приют, около меня скучковались дети с воспитателями. Один из ребят робко протянул мне музыкальную шкатулку. После этого они меня очень крепко обняли и хором сказали: «Открывай». Я открыл шкатулку и услышал ту самую мелодию, которую по сей день не хочу забывать, ведь каждый, кто был тогда в приюте, принимал участие в её рукодельном создании. Они хотели от всего сердца меня отблагодарить за мой труд ради них. Тот счастливый миг я запомнил на всю долгую жизнь.