В офисе конструкции опен спейс никогда не было тихо: все вокруг гудело, разговаривало, жужжало, и сейчас девушке это было только на руку. Никто не обращал на нее внимания и не замечал душевных терзаний. А их был целый вагон.

Чего она только не успела передумать за эти несколько дней, прошедших после "той" ночи: от того, что поступила абсолютно правильно, до того, что те брошенные слова были самыми глупыми в ее жизни.

Он уйдет, теперь непременно, — грустила она, отпивая остывший кофе. — Кто-то другой, возможно нет, но он… он уже ушел. Не приезжает и не звонит уже целых пять дней. Как в воду канул.

Он не приемлет когда им руководят — это она прекрасно знала. Что он не позволит кому-то решать за него — понимала тоже. Но и молчать она так же не могла и все сказанное было чистой правдой — никаких вторых ролей!

Первое время она искренне старалась не подпускать его к себе, была холодной и колючей, специально старалась задеть, тем самым отдалив от себя. Намеренно. Потому что понимала, что всего один поцелуй и наращенная годами (страшно подумать!) броня даст трещину, а потом вовсе рассыплется.

Она любила его. Любила страшно, до какого-то умопомрачения. Как тогда, так и сейчас, ничего не изменилось. А после той ночи… От воспоминаний по предплечьем врассыпную разлетелись растерянные мурашки. Аглая осмотрелась по сторонам, дабы убедиться, что никто не заметил, как она слегка покраснела.

Та их ночь… Она была прекрасна. Восхитительна. До отвращения идеальна. Любить мужчину уже великое счастье, а иметь возможность дотрагиваться до него, целовать, быть с ним… неописуемо. И хоть к утру она устала, но ей все было мало его. Мало его губ, его тела, его рук. Когда он дремал, она просто на него смотрела, и из груди так и рвались слова: ну почему ты такой? Идеальный…

Да, для нее он всегда был идеалом: сложным, ершистым, упрямым, порой угрюмым. Невыносимым! Но когда любовь пришла, она не просила, просто поселилась в ней и все. И не помогло вытравить ее ничего: ни обида, ни ненависть, ни годы разлуки. Да, она не думала о нем день и ночь, не рыдала в подушку, но она его никогда не забывала. Да и как забыть, если от него у нее родилась дочь.

Ей нравилось и одновременно тревожило видеть в Валюше зачатки титанового характера ее отца. Для мужчины это, стоит полагать, хорошая черта. А для женщины? Если ты не женщина президент, то смысла быть настолько несгибаемой нет. Валюша еще не была президентом страны, но правителем их маленького мира — определенно. Она точно знала, как сделать по-своему, без капризов. Просто делала и все, как будто так и нужно.

Прямо как Артур.

Артур… и что вот теперь будет?

Единственная ночь расставила все на свои места, Аглая точно поняла, что не сможет делить его с кем-то. Ни с его американкой, ни с кем-то еще. И такая взяла тем утром апатия, хоть плачь.

Вот уедет он и..? Она будет сидеть и ждать, думать, с кем он там?

Раньше так и получалось, но раньше они не были вместе — она просто вероломно внедрялась в его мир, наблюдая за ним из окна. Их ничего не связывало и он ничем не был ей обязан. По сути, не обязан и теперь, но ее мировоззрение изменилось. У нее есть дочь, девочка, которая, подрастая, будет брать с нее пример и перенимать ту модель поведения, которую видит. Аглаю приводило в священный ужас, что Валюша будет думать, что приходящий любовник (а когда-то она поймет, что к чему) — это нормально. А то, что Артур мог выбрать данную линию поведения она не исключала.

Воскресный папа, воскресный любовник… Он ни слова не обронил по поводу их совместного будущего, просто словно варвар пришел и взял свое. Да, она была не против, но ведь помимо телесного удовольствия хотелось бы быть удовлетворенной и морально. Чтобы понимать, к чему это приведет.

У них ребенок, и он должен был как-то обозначить, кто они теперь друг для друга. Но вместо этого заткнул рот поцелуем, понимая, что она не сможет возразить.

Чертов Вишневский!

Она не хотела переезжать в предоставленную им квартиру, потому что знала, что это свяжет их по рукам и ногам. Свяжет именно как любовников, а такой вариант из отношений она хладнокровно исключила.

Лучше как раньше, не видеть и не знать, нет его и нет. Чем вот так, думать, куда он поехал, едва выбравшись из ее постели. И эта его американка… Аглая ревновала и ничего не могла с этим поделать. Может, потому что не видела "врага" в лицо и чувствовала с той стороны скрытую угрозу. Как грозовая туча на горизонте — она далеко, но она есть и гром может грянуть в любой момент.

Тем утром, когда он уходил, она уже осознала, что поторопилась, может, преподнесла все как-то не так, нужно было постепенно и не в такой ультимативной форме. Он обувался, а у нее сердце кровью обливалось.

"Не уходи", — кричал ее взгляд… но в глаза он ей не смотрел. Ушел, даже не поцеловав на прощание.

"Ну и пусть! Пусть идет! Все равно из слова "задница" слово "любовь" никак не собрать. Да и в любовь он не верит, так что… Пусть! Он исчез, а значит, я была совершенно права — мы с Валюшей ему не нужны. Сбросил с себя груз ответственности" — воинственно размышляла она, а сама дышала через раз, кусая губы и гипнотизируя мобильный. Но мобильный молчал.

Потерянная и в прямом смысле как в воду опущенная она вышла из здания "Консоли", и поплелась вдоль дороги к детскому саду. Сейчас она заберет дочь, приготовит что-нибудь на ужин, может, потом они во что-то поиграют или посмотрят вместе мультфильм. Все обязательно будет хорошо. Не нужен им никакой мужик в доме, ну его.