– Джордан! Как вы доехали? Как вам у нас? Все ли в порядке? – спохватилась Алена Константиновна, первой выйдя из транса.

– Все прекрасно, Алена, благодарю, – ответил он по-русски и учтиво кивнул.

– Ну что, все в сборе? Время уже поджимает, – вмешался капитан.

– Да, давайте грузиться! – замахала руками Алена Константиновна.

Первым, со своим чемоданом, поднялся мужчина в ветровке.

– Сергей Эктика, – кивнул он капитану и поправил очки.

Капитан отметил его в списке и пропустил на борт.

– Грозный Иван, – пробасил бугай в черном, идущий следом.

Капитан на мгновение замер и посмотрел на него с удивлением и нелепой улыбкой. Бугай смотрел сквозь черные стекла. Ни одна мышца на его лице не дрогнула.

– Грозный Иван, значит Грозный Иван, – пожал плечами капитан.

«Иван Грозный, серьезно? Кто вообще поверит, что это реальное имя?!» – возмутился я про себя.

– Пойдем и мы! – Шам толкнул меня в бок, так, что я подпрыгнул от неожиданности. – Сейчас все места займут, хватит стоять!

Он подхватил меня под руку и потащил на трап. Мы неслись прямым курсом на Джордана, неспешно катившего свой чемодан. Он, будто опытный матадор, сделал шаг вбок и прикрылся портпледом. Разъяренный бык Шам пронесся мимо, увлекая меня за собой.

– Шаммет Англанд, – крикнул он в лицо капитану, – и мой друг…

Он застыл и посмотрел на меня, только сейчас сообразив, что даже не знает моего имени.

– Алексей Казимиров, – выдавил я.

Командир корабля отметил нас в журнале и недовольно покачал головой.

– Джордан Диал, – услышал я за спиной бархатный голос.

Шам потащил меня прямиком на вторую палубу. Мне не доводилось еще быть на подобных яхтах. Большая, красивая, чистая и ухоженная. Хотелось побродить по ней и рассмотреть, но Шам вытолкнул меня на смотровую площадку и выскочил следом.

– Красотище! – довольно протянул он.

И действительно. Просыпающийся город в холодных солнечных лучах – я раньше не видел его с такого ракурса. Привычное серое место, в котором я проводил свои дни и ночи, внезапно обрело яркие и теплые черты. Странно, я первый раз за несколько лет покидаю его, и вдруг он стоит передо мной такой светлый и уютный. Что стало с тобой облезлый черный пес, с чего это ты завилял хвостом?

Я достал камеру и решил заснять своего старого друга в его новом обличье.

По мостику поднимался Андрей Вениаминович со своими женщинами. Я направил на них объектив. Он и девушка улыбнулись и помахали рукой. Алена Константиновна прикрылась папкой с документами.

Все погрузились, и судно, наконец, отчалило. Тотчас стало легче дышать, будто тяжесть выбора разом спала с плеч. Все проблемы и невзгоды остались за бортом – я был в другом пространстве, в другой роли – не студент третьего курса кафедры операторского искусства, а исследователь-путешественник.

Приятное, теплое чувство захлестнуло меня с головой. Мир стал ярким, пестрым и гипертрофированным, будто на картине экспрессиониста. Мне захотелось снимать все и всех вокруг.

Щелк-щелк-щелк.

Я оторвался от фотоаппарата и с широченной улыбкой осмотрелся. Чтобы еще снять? На глаза попалась здоровенная фигура Ивана Грозного. Он стоял на первой палубе, возле фальшборта, и рассматривал какие-то бумаги. Затем оглянулся по сторонам – никого не было рядом – и задрал правую штанину. На голени был закреплен пистолет. Рядом с ним виднелась татуировка – какое-то странное дерево, обведенное кругом рун.

Я машинально навел объектив и сделал несколько снимков. Он резко повернулся в мою сторону и посмотрел прямо в объектив.

Я подскочил от неожиданности и отвел объектив в сторону моря. Попытался сделать вид, будто ничего не произошло, и продолжал жать на кнопку, не обращая внимания на то, что снимаю. Осмелев, осторожно покосился на нижнюю палубу – Ивана там уже не было. Мое сердце ускорилось, а руки вспотели.

– Дай сюда камеру! – раздался бас сзади.

Меня будто током пробило. Я резко обернулся и уставился на него. В отражении черных стекол увидел себя – бледного и дрожащего.

Он выхватил камеру, и перед тем, как я успел что-то сказать, быстро достал флешку и выкинул ее в море.

– Встроенная память есть?

– Нет, – промямлил я.

Он с силой прижал камеру к моей груди.

– Никогда больше не снимай меня. Никогда. На первый раз я тебя прощаю. Считай тебе повезло.

Он развернулся и ушел вниз. Я же дрожал, и не мог прийти в себя от страха.

Через несколько минут немного успокоился, и тут меня будто молнией ударило.

«Он же выбросил мою карту памяти! Гигабайты моей жизни! Что-то сохранилось в облаке. Но многое было только на ней!»