–Благодарю, – выдала Мария, и осмотрела притихшую аудиторию. – Обострять отношения с Каристолем в настоящее время неуместно. Нам необходимо искать точки соприкосновения и выстраивать дипломатический диалог. Никто не хочет противостояния.

Несколько дав с ней тут же согласились. Всегда удобно иметь группу поддержки.

– Теперь из меня попытаются сделать изгоя, – грустно улыбнулась дава.

Сара не нашла, что ей возразить.

Багровый гнет лихорадки давил на измученное тело и рассудок, не позволяя им обрести свободу. Каждый вдох давался с трудом, и неспокойные сны превратились в сводящие с ума кошмары, наполненные резкими криками ужаса. Мрачные картины представали перед больной чередой хаотичных видений, и каждая их них впивалась в сознание раскаленным клеймом, оставляя после себя болезненное напоминание.

Чем дольше продолжался этот кошмар, тем крепче становилась уверенность, что ей придется блуждать в объятых пламенем чертогах разума до самой смерти. Казалось, этому не будет конца, и ей то и дело мерещилось горячее дыхание ягуара, приблизившемуся к ее затылку так близко, что слюна с верхних клыков раскрытой пасти капала ей на ключицу. Она знала, что король джунглей придет за ней, когда придет ее время, и заберет с собой. Туда, где нет рассветов и закатов, – во тьму под корнями деревьев, в вечную тень, откуда нет возврата, и лишь ее кости останутся в этом мире.

Тяжелое дыхание над ухом прервалось от ласкового, словно рука матери, едва заметного дуновения, пригладившего ее волосы. Густой сумрак отступил на мгновение, явив за собой проблеск чего-то нового, но в то же время смутно знакомого. Нечто манило ее к себе и, повинуясь чувствам, Тапива мысленно потянулась к этому проблеску.

Где-то на краю гибнущего сознания, она обнаружила непроглядную, как безлунную ночь, холодную стену тьмы. Она не была монолитной или однородной. Множество дымных столбов преграждали путь и обзор, то ли подобно гибким лианам свисая сверху, то ли устремляясь в невидимую высь как мангровые заросли. Ожившая тень недружелюбно колыхалась, однако девушка чувствовала силу, скрывающуюся за ней. Стремясь к ней, она как будто проталкивалась сквозь джунгли со связанными за спиной руками. Мрак был не уступчив и упруго отталкивал ее назад.

Каждый шаг был маленькой победой. Да и был ли этот шаг, если ног не было видно? Все что понимала Тапива – она продвигается вперед. Медленно и упорно, девушка двигалась в неизвестность.

Холодные струи пота струились по ее телу, но она их не видела. Испарина покрыла ее темный лоб, но она ее не чувствовала. Вот бы только увидеть сокрытое! Кошмар сменился иным состоянием. Наверное, это холодные стебли мрака отрезали от него, позволив ей сосредоточиться.

И вот, впереди мелькнул еще один проблеск. Так бывает, когда луна нашла брешь в плотном пологе ветвей и обрадовала глаза своим сиянием. Однако этот свет был иным: темно-фиолетовый луч разрезал тьму снизу вверх и тут же погас. Затем, напоминая вспышку молнии на горизонте, он беззвучно отразился где-то за полем зрения, показав глубину косматой тьмы.

Стремясь к источнику света, еще заслоненному колыхающимися тенями, Тапива боролась с ними, толкалась и уворачивалась от ответного удара. На какое-то время она увязла в липком месиве, похожем на болотную жижу. Новая вспышка придала ей сил, и черные липкие пальцы топи, утягивающие в безлуние, отпустили ее. Воспользовавшись этим обстоятельством, она продолжила борьбу с удвоенным упорством.

Ее труды принесли свои плоды. Последние, самые толстые и дымные смерчи сомкнули ряды, но она протиснулась меж ними, рискуя быть раздавленной. Тьма расступилась и Тапива оказалась окутана фиолетовым сиянием, исходящим от Черного Древа, раскинувшего над ней крону, теряющуюся в бесконечности. Равномерная и успокаивающая пульсация поднималась от корней, пробегала по стволу и ветвям, расходясь во все стороны и исчезая. То был могучий поток жизни, и она была его частью. Фиолетовый свет пронизывал ее насквозь, заряжая несравненной мощью. Он звал ее к себе, и девушка слышала этот зов.

На миг все ощущения притупились, позволив приятному зуду пробежать по напряженным мышцам и даровать телу несравненную легкость, а сознанию проницательную ясность. Она погрузилась в свет, наполнилась им и сбросила с себя оковы притяжения, устремившись к кроне Древа. Тапива наслаждалась моментом, и рассмеялась бы, если бы могла.

Обернувшись туда, откуда она пришла, девушка похолодела от недоброго предчувствия. Во мраке позади нее горели два хищных глаза. Они моргнули и сдвинулись в сторону, будто бы зверь потерял к ней интерес и отвернулся. Тьма мгновенно поглотила его без остатка.

Сияние исчезло, тут же прервав сон и вернув ее в подлунный мир.

– Очнулась, – прошептал испуганный миссионер.

С удивлением он всмотрелся в ее улыбающееся лицо. Признаки болезни стремительно покидали лежащую перед ним.

Брат Браун опустил глаза за сжатый кулачок девушки. Он мог поклясться, что совсем недавно между ее пальцами мелькал фиолетовый огонек. Ему подумалось, что какое-то насекомое забралось туда, но как объяснить столь яркий свет?

Какое-то движение привлекло его взгляд, и он вздрогнул от ужаса, шепотом торопливо читая молитву и притронувшись к Лику на шее.

Горящая свеча освещала ложе, на котором разместили больную. Все предметы отбрасывали обыкновенные, трепещущие силуэты на стены и потолок, но тьма позади постели имела необычную, двойную тень. И миссионер не мог понять, отчего одна из теней остается на одном и том же месте, словно игнорируя направленный на нее свет.

Подняв свечу свободной рукой, Брат Браун поднял ее вверх, и тень ушла с места, будто отпрыгнув в ночь за окном.

– О, лики! – вырвалось у него.

Тапива спрятала деревянную бусину, которую непроизвольно достала и ощутила себя полностью здоровой. Лихорадка покинула тело, оставив ей в наследие легкий голод.