Степан дело знал хорошо. Он входил очень медленно, по чуть-чуть, часто останавливаясь и давая возможность девственной Ипатовской заднице приспособиться.

Когда член вошёл до конца, и яйца Степана коснулись ягодиц, Ипатов готов был орать. От радости, что он больше не девственник, и ещё немного – от боли.

Степан наклонился к нему и жадно поцеловал, залезая глубоко в рот языком. Он опёрся на одну руку, а другой широко огладил худой бок Ипатова и сжал рёбра. Было видно, что он еле сдерживается.

– Давай уже, – сказал Ипатов, как только Степан оторвался от его губ.

И Степан дал. Сначала медленно и осторожно, словно на пробу, с совсем небольшой амплитудой, а потом, когда Ипатов начал ловить кайф и подмахивать, быстрее и быстрее, вбиваясь глубоко и вырывая из груди Ипатова хриплые стоны.

Член раз за разом касался простаты, Ипатова закручивало в вихре удовольствия, возбуждение становилось нестерпимым. Он обхватил лодыжками бёдра Степана, вцепился ногтями одной руки в его плечо, а другой схватился за свой член и стал дрочить. Буквально через несколько движений его накрыл оргазм. При виде изогнувшегося, крупно вздрагивающего Ипатова, Степан зарычал, ворвался пару раз в поджавшуюся задницу и тоже кончил.

После второго за вечер оргазма Ипатов, довольный и расслабленный, уснул в объятиях любовника. Он был твёрдо уверен в том, что влюбился в Степана, что Степан его судьба, и что они обязательно будут жить долго и счастливо, а может быть даже и умрут в один день.

Вот так, в двадцать шесть лет, Ипатов и расстался с невинностью.

На следующий день, несмотря на то, что Степан был очень аккуратен, у Ипатова болела задница. А ещё душа. Он сидел на работе, бочком пристроившись на стуле, и рефлексировал.

«Облажался я вчера. Как пить дать облажался. Наверняка что-то не так делал, наверняка как-то неправильно трахался. Стёпка теперь в мою сторону и не посмотрит».

Ситуация усугубилась тем, что вечером Степан во дворе не обнаружился. Ипатов постоял минут десять возле его подъезда и понуро побрёл домой.

Зато следующим вечером, когда Ипатов уже похоронил всякую надежду на продолжение отношений, Степан снова встретил его у подъезда. Он подошёл к Ипатову широко улыбаясь:

– Ну, ты уже пришёл в себя? – А потом наклонился к самому уху: – Ничего не болит? А то я по тебе соскучился.

Сердце Ипатова забилось быстрее, а в паху потеплело от предвкушения.

– Я тоже соскучился, – с плохо скрываемой радостью ответил Ипатов.

Так начались его регулярные частые встречи со Степаном. А спустя пару недель Степан предложил Ипатову переехать к нему. Конечно Ипатов согласился. И не просто согласился, а согласился с огромным удовольствием. Он принёс к Степану свои костюмы с рубашками, развесил их в шкафу и погрузился в практически семейную жизнь.

Ипатов был счастлив. Наконец-то! У него есть мужик! Он живёт с этим мужиком! Он любит этого мужика, и мужик этот утверждает, что чувства взаимны. Что ещё было надо Ипатову для счастья? Может, конечно, и надо было ещё чего-то, да только Ипатов этого не знал, а потому был абсолютно неприлично счастлив.

Степан оказался романтиком до мозга костей и всячески баловал Ипатова. Он каждый день встречал его с работы романтическим ужином, поил вином – тоже каждый день, постоянно читал ему стихи и купал в ванне с лепестками роз.

Ипатов считал, что попал в сказку. Он порхал на крыльях любви и преданно смотрел Степану в глаза. А главное – с упоением постигал все тонкости и нюансы физической стороны любви между двумя мужчинами.

Закончилась весна, наступило лето, и как-то за одним из романтических ужинов Ипатов спросил:

– Слушай, Стёп, а ты совсем нигде не работаешь? Только стихи пишешь? На доход от них живёшь? Я смотрю, ты не бедствуешь…

Степан отхлебнул коньяка и скривился:

– Если бы? Кому они нужны, стихи мои? Поэзия сейчас совершенно не ценится. Есть у меня поклонники в интернете, но не более того. А живу я на доход от магазина. Антикварного. Мне его дед в наследство оставил. Там племянник мой и за продавца, и за управляющего, а я сам редко появляюсь, не моё это.

– А ты не пробовал издать какой-нибудь сборник? Ну, стихов своих?

– Ааа… – махнул рукой Степан. – Да кому он нужен, этот сборник?

Ипатов в стихах не разбирался. Совсем. Но тут призадумался.

«Чего это он не издаётся? И денег ему не платят. Наверное, не такой уж и талантливый. Да и рифмы у него иногда хромают, даже мне заметно».

Но, несмотря на некоторое разочарование в творчестве Степана, Ипатов продолжал любить его и наслаждаться потрясающим сексом. А Степан продолжал каждый вечер за ужином наливать Ипатову вино.

– Стёп, я же сопьюсь так. Алкоголиком стану, – сказал как-то Ипатов, разглядывая бутылку.