— Рано или поздно, мы все равно узнаем правду, — сказал я примирительно.

— Что-то я сомневаюсь.

— Почему?

— Все вы, современные ученые, слишком увлечены поисками рационального знания, чтобы понять истинную природу мира. Вы не можете признать, что вокруг вас могут встречаться иррациональные проявления, для которых ваши причинно-следственные связи ничего не значат. Так вы воспитаны, и тут ничего не поделаешь. Вы все равно останетесь учеными.

— Правда, в волшебную палочку я не верю.

— Это понятно, — сказал Молниев раздраженно. — Но в Хармонте люди встретились с явлениями, которые не имеют простого рационального объяснения. Вы способны это признать?

— Обязательно. Если это будет подтверждено опытным путем.

— Скучно с вами, фанатиками. Неужели непонятно, что у науки нет аппарата, который бы позволил объяснять чудеса?

— А что такое чудо?

— Нарушение по воле всемогущего Бога естественного хода вещей.

— Нет необходимости вводить и учитывать фактор, который по определению не может быть исследован. Ваши фантазии приведут нас в тупик.

— Религиозные фанатики явно терпимее вас, ученых. Однажды какой-то Папа Римский, номера не помню, решил проверить твердость веры своей паствы и задал простой вопрос: «Если завтра, к примеру, прибудет экспедиция с Марса, придут к нам, и один из них скажет: «Я хочу креститься!» Как с ним следует поступить?». А потом сам и ответил: «Конечно, инопланетян следует принять и обращаться с ними, как с равными. Христиане никогда не должны закрывать дверь перед желающими креститься».

— И что из этой притчи следует? — спросил я.

— Больше всего на свете ученые желают убедиться в том, что их привычные научные взгляды совпадают с представлениями выдуманных марсиан. Что, какими бы продвинутыми не были пришельцы, их возможности не должны противоречить законам природы, которые мы земляне установили или только собираемся установить. Мы разрешаем инопланетянам только что-то добавлять или уточнять к нашим взглядам.

— Прежде чем выяснять с пришельцами такие тонкие вопросы, неплохо было бы их поймать и установить контакт. Нельзя договориться с кем бы то ни было, если он ничего не говорит в ответ, — я постарался вернуть Молниева на грешную землю из мира фантазий.

— Это явно не наш случай. Артефакты, оставленные пришельцами — это и есть их ответ. Мы пытаемся понять явление Посещения с помощью установленных законов природы. А они подтверждают или опровергают наши попытки своими артефактами. Пусть молчаливый и косвенный, но диалог уже идет. Аналогией «крещения» стало бы разумное объяснение чудес «хармонского феномена» в терминах нашей науки. Таким образом, мы смогли бы ввести наших неуловимых инопланетян в круг наших понятий. То есть «крестить».

— Но признай, что у вас пока это не получается.

— Да, пока мы не можем этого сделать, — признал я. — Мы не способны даже решить, с разумным явлением мы имеем дело или естественным. Не хватает ума. Я рассчитывал, что смогу обнаружить чужой передатчик. Это был бы самый разумный и простой способ установить контакт. Но — ничего не вышло. Нет там передатчика. И это очень обидно.

— Вот я и говорю, — не унимался Молниев, — если ваша наука не способна даже на такое решение, не пора ли начать применять методы исследований, отличные от естественнонаучных: магию, эзотерику или другие сверхъестественные подходы?

Вот, когда я окончательно понял, что мне нужно как можно скорее очутиться в «Боржче» и принять пару стаканов виски без закуски. После Зоны участвовать в философских диспутах у меня не было сил.

— Наверное, ты прав, дружище. Только я заниматься этим не буду. Пусть кто-нибудь другой. Я желаю ему успеха. Кстати, попробуй сам. У тебя получится. Напиши книгу про пришельцев призраков, она будет иметь успех у читателей.

— Не попробуешь, даже если окончательно убедишься, что твой труд бессмысленный?

— Когда пойму это, тогда и поговорим. Но ключевое слово здесь — «пойму».

Молниев замолчал, наверное, попытался отыскать в моих словах признаки того, что его слова произвели должное впечатление, и он заставил меня поверить в магию и эзотерику. Но довольно быстро понял, что сбить меня с толку у него не получилось.

Я тотчас воспользовался заминкой, тепло попрощался с фантастом, и стремглав бросился в «Боржч». Лечиться.