– Я не уверена, но возможно в процессе определюсь с отрывком, – кротко ответила графиня.

Мильтон чувствовала себя крайне неуютно, по большей части от того, что её ожидания не оправдались. Даже когда Кэтрин затянула вступительную речь, через слово подчёркивая право женщин на самовыражение, леди не оставляло ощущение обычного светского чаепития, где поэзия была лишь предлогом, предоставляющим дамам возможность на пару часов отделаться от занудных мужей.

– На ком мы остановились в прошлый раз? – после окончания своей аллегорической тирады, уточнила Де Вуд.

– На мне, – послышался тоненький голосок.

– Ах да, мисс София Стэнхоуп и любовная лирика. Прошу.

Церемониальным жестом Кэтрин уступила место и, прильнув к стене, сложила руки в перекрест, бросив многозначительный взгляд на настенные часы, стрелки которых почти сравнялись у цифры четыре.

На импровизированную сцену вышла болезненного вида девушка в ярко-зелёном кринолине. Её светлые волосы, как и глаза, были почти бесцветными, а на фоне пёстрого одеяния казались и вовсе прозрачными, точно сатиновая вуаль.

– Совсем недавно мне довелось прочесть потрясающее стихотворение Джона Китса, – начала она дрожащим от недоедания голосом, слушательницы одобрительно закивали. – Оно привлекло меня тонкостью и красотой метафор. Думаю, Джон был влюблён, когда писал его.

По гостиной прокатились томные вздохи. Барышня приступила к чтению, выудив из ридикюля сложенный в несколько раз листок.

Мэри невольно усмехнулась. Китс славился продолжительными одами, но его стихи были не так уж велики, дабы не суметь заучить их наизусть. К тому же, по ходу декламации бледная леди постоянно сбивалась с ритма, несмотря на то, что выбранное стихотворение имело самую простую из форм.

Как только мисс закончила, возникшую в гостиной тишину пронзили звонкие, явно не несущие похвалы, рукоплескания, доносящиеся из холла. А затем, под аккомпанемент твёрдых, неспешных шагов в залу вошёл Уильям Уэйд. Женское общество в голос ахнуло, лишившись дара речи.

Неизменно неотразимый, надменный, облачённый в броский сюртук драматург, вальяжной походкой проследовал к центру комнаты, потеснив ораторшу, и остановился прямо напротив Мильтон.

– Дамы, – учтиво поклонился он, заведя одну руку за спину, – я точно оказался в ботаническом саду Её Величества в разгар бурного цветения!

Девицы возбуждённо зашептались. С задних рядов послышалось кокетливое хихиканье.

– Уверен, Китс сказал бы именно так. Вы согласны? – и в этот самый миг, выпрямившись, Уильям встретился с графиней взглядом, прибавляя на порядок тише, будто поддразнивая, – мисс Мэри, рад новой встречи…

Мэри прижалась спиной к стене, хватаясь за ворот наглухо застёгнутого платья, как за веревку, затягивающуюся на горле осуждённого. Если когда-либо в жизни молодой графини случались неприятные события, которые она бы желала начисто стереть из памяти, то чтения маркизы Де Вуд безоговорочно пополнили их ряды.

Конец ознакомительного фрагмента.