Выдержав многозначительную паузу, приметив в глазах собеседника неподдельную заинтересованность, Мэри опустила наставнический тон и вежливо закончила мысль:

– И пусть Грейс ещё далека от идеала, она уже достаточно преуспела в своих упражнениях. Как думаете, мистер…

– Эдвард, зовите меня просто Эдвард.

– Сэр, – чуть смутившись, продолжила графиня, – прячься моя сестра от фортепиано в библиотеке, добилась бы она успеха?

Джентльмен широко улыбнулся, утвердительно кивая, но не леди стоявшей перед ним, а собственным мыслям. Его самые смелые предположения относительно графини не просто оправдывались, они в одночасье обрели увесистую и крайне завораживающую форму.

– Вы раскроете мне тайну вашего имени, миледи? – намеренно выдерживая интригу, поинтересовался джентльмен.

– Мильтон. Мэри Мильтон, сэр, – представилась графиня.

– Я очарован… – взяв девушку за руку, мужчина глубоко поклонился, оставляя на обнажённых пальцах поцелуй, что на насколько скоротечных секунд ввергло барышню в ступор, ведь было недопустимо для господ благовоспитанных.

– У меня не было цели очаровать вас, – строго заметила Мильтон, спешно отнимая кисть.

Джентльмен туго сглотнул и отступил на шаг назад.

– А я вовсе не хотел оскорбить вас. Дело в том, графиня, что я… – но договорить мужчина не успел, дверь позади распахнулась и в библиотеку вошёл камердинер – высокий, седовласый мужчина в строгом костюме.

Выглядел он крайне обеспокоенным, а заметив хозяина в компании юной мисс и вовсе побледнел.

– Прошу меня простить, Ваша Светлость, гости негодуют…

– Ваша светлость? – потрясённо переспросила Мэри, пошатнувшись.

Джентльмен, приметив, что леди неловко оступилась, устремился к ней на выручку и, несмело придержав за локоть, наконец, представился полными именем, при этом старательно отводя взгляд в сторону.

– Маркиз Эдвард Шелтон, к вашим услугам, леди Мильтон.

К гостям пара возвращалась молча. Шелтон лишь изредка позволял себе украдкой смотреть на гостью, испытывая не меньшее смятение, нежели она сама. И всё же, несмотря на спорность своего поступка, Эдвард был несказанно рад, что знакомство с леди Мильтон состоялось столь необычным образом, без лживых комплиментов и ужимистых реверансов.

Маркиз был человеком порядочным и являл собой воплощение столь редко встречающихся в высшем свете черт, как ответственность, отзывчивость и добросердечие. Для него корысть и слепая гордыня приравнивались к низменным порокам, сродни пьянству или чревоугодию, что, по его личному мнению, отравляли не только тело, но и душу. Шелтон занимался филантропией не ради славы и признания, а по велению сердца, выше прочего ценя в людях способность сопереживать ближнему и стремление помогать безвозмездно. Многие из представителей знати пророчили ему скорое банкротство из-за чрезмерного расточительства на благие дела. Но мнение аристократии Эдварда никогда не заботило. Ярким доказательством сему было происхождение его ныне покойной супруги, которая не имела ни громкой фамилии, ни приданного, ни тем более титула.

Музыка становилась громче. От сжимающего грудь волнения, леди Мильтон была готова провалиться сквозь землю. Она чувствовала, что лицо её пылало, дыхание то и дело обрывалось, а зрение застилало мелкой рябью. Не на шутку разболелась голова.

Когда до бального зала осталось всего несколько ярдов, маркиз замедлил ход и нерешительно коснулся локтя девушки. Мэри вздрогнула, замерев на месте, глядя на джентльмена, как загнанный борзыми кролик. Несколько мучительно долгих секунд оба молчали, а потом вдруг заговорили в один голос, почти по-детски рассмеялись и вновь затихли, растерянно глядя друг на друга.

Первой гнетущую тишину не вынесла Мэри.

– Милорд, прошу прощения за своеволие. Мне не стоило вторгаться в вашу библиотеку и тем более…

Эдвард оборвал графиню на полуслове, уверенно вступая в диалог.

– Леди Мильтон, оставьте. Если кто из нас и должен вымаливать прощения, так это я. Вы всего лишь поддались свойственному вашему цветущему возрасту любопытству. А я, самым нахальным образом, воспользовался ситуацией и опустил правила приличия, не представившись как следовало. Простите меня…

– Сэр, право дело, это ваш дом и вы вольны вести себя так, как вам того заблагорассудится.

Шелтон озадачено нахмурил брови, но губы его, несмотря на строгий взгляд, растянулись в добродушной улыбке.

– Вы действительно так считаете? – с мягкой иронией, уточнил джентльмен.

– Поясните? – недоуменно отозвалась леди.

– Что высокое положение в обществе оправдывает моё сумасбродство?

Мэри, почувствовав себя ещё более неловко, попыталась сделать глубокий вдох, да только туго затянутый корсет ей этого не позволил.

– Я считаю, не мне учить вас манерам, милорд.

– Тогда кому же, коли не вам?

– Собственной совести, возможно, – тихо заключила графиня. – На мой взгляд, нет ничего более ценного, нежели право самостоятельного выбора. Главное помнить, что все наши поступки отбрасывают тень не только на репутацию, но и душу. Как бы мы себя не вели и каким путём не следовали, в конце каждому воздастся по заслугам.

Мильтон замолчала, а Эдвард, окинув её оценивающим взглядом, задумчиво улыбнулся. В сей же миг послышались чарующие звуки струнного ансамбля. Зазвучал вальс.