«Бесстрашием ты похож на Ворона, — подумал Старый Бю. — Но, сколько я знаю, у Оттара Медведя был только один сын. Хотя, говоря по чести, кто знает, сколько сыновей было у Оттара Медведя! Я поговорю об этом с Рагнаром, когда вернусь».

Дальше мысли старика стали путаться, он уже видел, как Хрольф оделяет его большой наградой, и в обратный путь старик едет с его людьми, на лошадях… Старый Бю крепко уснул.

Когда он проснулся, было утро. Солнце весело сияло меж ветвей, а на его плаще сверкала оставленная гостем серебряная монета. Старик пожал плечами и засунул монету за пояс.

Так Старый Бю познакомился с кровной родней Рагнара Ворона.

Над Норангенфьордом витала смерть. Она птицей кружила по небу, садилась на ветви деревьев, плескалась в морских волнах. Незримая, но не ставшая от этого менее страшной. Был день. Было море. Были скалы. Драккары на воде. Крыша общего дома. Мастерские. Сосны. Хлева для скотины и рабов. И смерть.

Слово «смерть», казалось, будто прилипло к Старому Бю, как только он приблизился к Норангенфьорду. Жизнь здорово его потрепала, и он привык доверять своим чувствам. Он остановился на тропе, которая, петляя, вела в Норангенфьорд, и еще раз всмотрелся в горд Пешехода. Чья смерть? Кому она угрожала? Хрольфу? Его хирду? Да, скорее всего, так как Хрольф и его люди были объявлены вне закона, и ярл, по сути, жил на вулкане. Да, должно быть, она грозила Хрольфу. И его людям.

Старик потряс головой, чтобы отогнать неприятные мысли и снова пошел по тропинке. Он старался вновь пробудить в душе горделивое ощущение от причастности к большим делам больших, значительных людей. Да. Он старик, его жизнь уже давно пуста, а на склоне лет боги снизошли к нему… Но треклятая змея скверного предчувствия нет-нет да и лизала сердце раздвоенным языком. Бю не боялся смерти, но казалось обидным умереть, только-только став сопричастным к чему-то очень интересному и важному.

Старик начал сердиться, а потом еще и споткнулся о корень сосны, выползший прямо на дорогу, сильно ушиб палец и упал, ударившись локтем. Настроение у него испортилось окончательно и к воротам горда он пришел злой, как медведь-шатун.

Горд Хрольфа располагался над обрывом, с одной стороны прикрытый морем. К морю сбегала дорога, которая кончалась пристанью, у которой стояли драккары Пешехода. На пристани бродили хирдманны Хрольфа, следившие за морем. С другой стороны горд ограждала высокая ограда с воротами, с воротной башней, с которой сменяющиеся часовые наблюдали за дорогой.

Горд постоянно был готов к обороне, желающих выпотрошить его богатые кладовые нашлось бы немало, а уж теперь-то, после того, как Гальфдан Черный объявил его вне закона!.. Дело было во времени. Когда желающих наберется достаточно, горд Хрольфа сотрут с лица земли. Возможно, что желающих опередит сам король. В общем, у Хрольфа и его людей земля буквально горела под ногами. Тем интереснее было старику посмотреть на опального ярла и немного нарушить закон, оказывая услуги объявленному вне закона. Какому мужчине не хочется порой, а кому-то и постоянно, нарушить закон? Даже старику!

Размышляя надо всем этим, старый Бю остановился перед высокими прочными воротами и крикнул хирдманну, смотрящему на него с башенки: «Открывай! Важные вести для твоего ярла!»

— А кто ты таков, откуда и какие вести ты принес, старик? — поинтересовался викинг.

— Если бы мои вести можно было передать через простого викинга, я бы не стал бить ноги, таскаясь по дорогам через пол-Норвегии! — немного преувеличил Бю свою прогулку. — Не сиди в своем гнезде, как квочка на яйцах, а открывай, или позови своего ярла, в конце концов, это нужно ему, а не мне! — Старик осерчал окончательно и прибавил: «Иначе я просто плюну и уйду, и разбирайся со своим ярлом сам! Он украсит твоей головой ворота горда, когда узнает, кого ты не пустил!»

Старик в пыльной, но добротной одежде, прошедший через пол-Норвегии с важными вестями… В любом случае, от одного старика горду беды не будет. А там Хрольф сам решит, что с ним стоит сделать. Часовой кивнул кому-то, кого Старый Бю не мог видеть, загремел засов, за воротами завозилось несколько человек, и одна воротина медленно отворилась.

Старик пригладил длинную бороду и не спеша, как и следовало человеку, вовлеченному в большие дела, ступил на землю горда Хрольфа.

— Где ваш ярл? — величаво спросил он у хирдманнов, теперь закладывающих в скобы уже закрытых ворот обитый медью засов. Викинги переглянулись, и тот, что выглядел самым старшим, сказал: «Мои люди проводят тебя, старик», и мигнул своим. Двое воинов подошли к нему, и один без лишних слов мотнул головой, приглашая Старого Бю следовать за ними.

Старик шел, ног под собой не чуя от гордости. Он уже предвкушал, как будет рассказывать в родном селении о том, каким важным гостем он был под крышей большого дома опального ярла Хрольфа.

Горд Хрольфа Пешехода оказался еще больше, чем думал Бю. Проворно бегали по своим делам траллсы, сновали воины, женщины. Горд кипел жизнью и работой, стучали молоты в кузнице, пахло смолой, свежей древесиной, пар от готовящейся снеди щекотал проголодавшемуся старику нос, слышалось конское ржание, мычали коровы, слышалось и кудахтанье кур, и баранье блеяние. Богатый, крепкий горд. Всего много.

Много воинов. Очень много. Много оружия. Много железа. И все также неотвратимо надо всем этим витает смерть. Старик даже сплюнул от злости, смерть, чья бы она ни была, портила ему все удовольствие от больших дел, к которым он оказался причастен.

Воины и траллсы на себе таскали какие-то припасы и тюки, торопясь к дороге, которая вела к морю. Во всем, казалось, в каждом движении жителей горда, чувствовалась разумная поспешность.

Старика вдруг посетила шальная мысль, что вдруг Хрольфу понадобится опытный, старый викинг и тогда можно будет остаток дней прожить насыщенной, полной жизнью? Старый Бю усмехнулся, он давно уже перестал обманывать себя. Кому нужен старый дед, который не сегодня-завтра отправится к синекожей Хель? Но тот миг, когда мысль об этом показалась возможной, был сладок.