— Да, возможно, но я скоро могу стать здесь хозяином, а вот тебе как студентке не мешало бы принять тот факт, что если ты не поменяешь своё безобразное отношение ко мне и не согласишься на мои условия, то я сделаю всё, чтобы учиться тебе стало не так комфортно. Я давно тебе говорю, что от твоего поведения и покорности зависит о-о-очень многое, в том числе и благополучие твоей семьи.

— Я папе всё расскажу, — вдруг как-то потерянно ответила Аня, и Шанин понял, что он стал невольным свидетелем неприятного для Анюты разговора, совершенно не предназначавшегося для посторонних ушей. — Я расскажу ему не только о ваших гнусных предложениях и домогательствах, но и угрозах.

— И кто тебе поверит? Тебе, что известна своими безрассудными поступками? Может быть, ты думаешь, что поверят девчонке, что ушла из дома, чтобы доказать родителям свою мнимую самостоятельность, а сама между тем продолжает жить за их счёт? Ты посмотри на себя! Что ты такое без громких имён Золотарёва и Голубовской? Никто! И как студентка ты ноль, тебя терпят и ставят отличные оценки только за твою фамилию. И врач из тебя будет такой-же, нулевой!

— Можно подумать, что вы врач, — тихо, но твёрдо ответила Анна. — Вы тоже ничего не представляете из себя ни как врач, ни как преподаватель! Вас терпят только из-за имени моего отца, который имел несчастье стать вашим руководителем, иначе бы вас давно вышвырнули с кафедры, потому что вы… вы мерзавец! А хитрость и подлость — это не проявление ума, это ваша натура!

— Неизвестно когда меня по твоему желанию вышвырнут с кафедры, — мужчина громко рассмеялся, — зато я сегодня вышвырнул из этого дома вашего любимчика Шанина.

— Почему же? Я здесь. — Игорь зашёл в гостиную и протянул руку Анне. Она тут же шагнула к нему, обняла и уткнулась носом в плечо. — Я пришёл в этот дом к своему Учителю, а вы к его семье не имеете никакого отношения. Осталось выяснить последнюю деталь. Анют, а когда он появился у вас?

— Вскоре после твоего отъезда, он тогда на последнем курсе учился. Папе голову заморочил, ведь после тебя он не приглашал в дом других учеников. Я только потом поняла, что он как-то слишком быстро втёрся в доверие к папе. Этакий дрыщ в прыщах.

Шанин улыбнулся и прижал девушку крепче. Муравин усмехнулся и снисходительно оглядел их:

— Как бы там ни было, я ассистент кафедры, а вы как копались в человеческом дерьме, так и будете копаться. А после защиты моей кандидатской различие между нами в социальном статусе будет непреодолимым. Тогда и поговорим.

— Возможно ваш социальный статус и станет выше, — Игорь прижал Анну сильнее и вдохнул аромат её волос. — Только вот это не поможет вам стать порядочным человеком. И врачом тоже, а между тем Анна сегодня спасла две жизни, несмотря на невысокое ваше мнение о ней.

— Спасла? Кого? — Муравин уже открыто смеялся. — Хомячков в виварии патфизиологии? Или белых крыс?

— Вы можете узнать подробности в сети об утренней аварии на шоссе, — спокойно ответил Шанин. — На конференции в горздраве прозвучала её фамилия. И благодарственное письмо ушло в ректорат. Думаю, что профессор Золотарёв уже получает поздравления от коллег. Только что-то не припоминаю, чтобы ваша фамилия звучала хоть где-то, где требовалась медицинская помощь.

— Чушь, — вдруг прошипел Муравин. — Никто никаких писем не присылает! Тоже мне, спасатель-недоучка. Пусть скажет спасибо, что я пока позволяю ей учиться, хотя всем давно известно, что место бабы у плиты и в постели мужа, да и то — в ногах. Только на это они и годны. Повылазили, феминистки хреновы, что эта, что её мамаша, мозгов нет, но пытаются что-то кому-то доказывать. Ещё и фамилией своей трясут на всех углах, фамилия мужа им не подходит, понимаешь ли!

— Спасибо за столь лестное мнение о моих умственных способностях, Станислав Павлович, я запомню это, — раздалось в наступившей тишине.

— Мама! — Анна рванулась из рук Шанина и бросилась к вошедшим в гостиную родителям. — Папуль, смотри, Игорь приехал.

Под конец фразы она будто сжалась под тяжёлым взглядом отца и опустила голову.

— Я рад, — безэмоционально произнёс Золотарёв, обращаясь к Шанину, и повернулся к растерявшемуся Муравину. — Значит, вы считаете, что имя Софьи Голубовской не имеет права на жизнь, да? Вы сомневаетесь в ценности научных достижений моей жены? И в будущем моей дочери? Так вот… Я требую, чтобы вы покинули наш дом и больше никогда впредь здесь не появлялись. И я буду ставить вопрос перед диссертационным советом о смене научного руководителя. Не думаю, что после услышанного сегодня я смогу и дальше быть вашим наставником. Прошу вас. — Золотарёв прикрыл глаза и указал рукой на дверь.

— Папа, он предлагал мне стать его любовницей, иначе грозился, что тебе с мамой будет плохо, — вдруг выпалила Анна и закрыла глаза, обхватив себя на плечи.

— Вон, — тихо проговорил Виктор Степанович. Муравин переступил с ноги на ногу, но потом вышел из комнаты, через несколько секунд послышался звук захлопнувшейся двери.

— Простите, мне, наверное, тоже пора, вечер как-то неприятно заканчивается. Думаю, я потом зайду, если вы после всего ещё захотите меня видеть. — Шанин с натянутой улыбкой осмотрел хозяев дома и коротко кивнул на прощание.

— Ты сейчас по шее получишь, Шанин. — Софья Дмитриевна широко шагнула к нему и крепко обняла. — Игорь, Игорь, что же ты, разгильдяй, ни слова не написал за столько лет? Мы вынуждены были в министерство звонить, друзей беспокоить, чтобы узнать жив ли, здоров ли. Как же так, Игорь?

— Но, Софья Дмитриевна, я писал! И звонил! Но мне никто не отвечал, а потом… там такое началось, что мы спали только в перерывах между операциями.

— А я говорила! А ты мне не верил! — Анна подскочила к отцу и положила голову ему на плечо. — Я же говорила, что слышала, как этот суслик с кем-то говорил по телефону! И письма в твоей почте он наверняка уничтожил, гад! Игорь, он же разговаривал с тобой?