— Значит, война? — спрашивает с усмешкой.

Высвободив ладонь, делаю шаг назад. Сложив на груди руки, бросаю:

— Если хочешь.

— А, — тянет, снова кладя в карман руки. — Вот оно как. Рассчитываешь победить?

— Почему бы и нет? — говорю рассерженно.

— Потому что у меня в штанах яйца, а у тебя нет, — сообщает нахально.

Открыв рот, ахаю.

— Хочу бросить в тебя кирпич, — цежу, краснея.

То, что у него “в штанах”, ночами не дает мне покоя, но ведь он говорит о другом!

— Отдыхай, — кивает мне за спину. — Когда нагуляешься, позвони. Я за тобой приду.

Развернувшись на пятках, хочу броситься к столу, но мой локоть окружают жесткие пальцы.

Смотрю на Дубцова, сверкнув глазами.

Опустив подбородок, проводит языком по своим потрясающе умелым губам, а в глазах ни капли веселья. Они такие черные, что я сглатываю.

— Что я только что сказал? — требует, подтаскивая меня к себе так, что снова врезаюсь в его живот своим.

— Что ты… сексист, — фыркаю ему в лицо.

Оно так близко, что меня магнитит вверх.

Склоняя голову мне навстречу, Дубцов бормочет:

— Я сказал, позвони. Не ходи здесь одна. Вообще не ходи, поняла? Захочешь в туалет, позвони. Я приду.

— Мы что, в джунглях?

— Мы в эпицентре главной городской попойки. Ты меня услышала?

Затолкав поглубже гордость, киваю один раз.

— Ладно, — снова бормочет он и отпускает мою руку.

Смотрим друг на друга, а потом расходимся в разные стороны.

Глава 35

Кирилл

Один час и пять минут.

Столько длится этот дебильный взаимный бойкот.

Заблокировав экран телефона, принимаюсь барабанить им по бедру.

Пяткой отбиваю по полу дробь, упираясь локтями в колени, и перебрасываю молчащий телефон из одной ладони в другую.

Давай, блин. Не упрямься, Калинина. Звони.

Ситуация до смешного тупая.

Мы не обязаны ходить, как приклеенные — это верно. Как верно и то, что я не обязан отчитываться, почему хочу провести какой-то вечер, день или неделю не с ней. Объяснишь один раз, и будешь объяснять каждый раз. Это очень похоже на поводок, точнее говоря, это он и есть.

Нет вообще ничего принципиально сложного в том, чтобы провести порознь час. Даже два. За это время, уверен, с ней нихрена ужасного не случится. Если она усвоила мои инструкции. А если нет, придушу.

У нас в запасе дофига времени. И я не о сегодняшней ночи, а в принципе. Тогда почему мне кажется, что последний час моей жизни — это его бесполезная трата?

Что она, твою мать, со мной сделала?!

У «этого» есть название?

Блин.

Ладно.

Оно есть.

Я люблю ее.

Втрескался по уши, как первый дурак на деревне.

Я не хочу проводить без нее ни час, ни два. Ни вечер, ни день, ни тем более, сука, неделю. Единственная причина, по которой я ещё ей не позвонил — хочу, выторговать себе хотя бы техническую победу.

По факту же… моя девочка победила.

Не в первый раз и, наверняка, не в последний.

Оторвав от телефона глаза, сквозь клубы кальянного дыма вижу расслабленное и пьяное лицо своего брата.

С учетом того, что сам я даже «не нюхал», мне его состояние уже не кажется клевым.

— Стас. — Подавшись вперёд, забираю из его пальцев трёхцветный, хрен пойми какой по счету шот. — Хватит, — говорю ему на полном серьезе. — Ты уже почти мордой в салате.

— Прости, мам… — строит противный голос. — А ты что, ещё здесь? — бормочет пьяно, откидываясь на спинку дивана. — Думал, уже трахаешься с… как там зовут твою телочку? Она у тебя немая?

Ну уж где там!

Немая, блть.

— Хорош. Пусть Артур тебя домой отвезет, — понимаю, что в этом состоянии Стас вряд ли запомнит имя моей девушки, решаю не перегружать его мозг.

Там и так уже восьмидесятипроцентное отключение.

— Ты ей уже вдул? — пьяно скалится он. — Да не… там целка стопудово. Я б ей вдул…

— Заткнись. — Врезаю ему подзатыльник, от которого он валится набок и хохочет.

Так, блть.

Хватит.

Встаю и машу Артуру, крича через весь стол:

— Давай его домой!

Кивает и подрывается, помогая мне забросить руку Стаса на плечо. Вторую забрасывает на свое, и мы волочем его к лифту для персонала, от которого у нас давным давно есть ключ-карта.