Эти чужеродные ощущения привели меня на неизведанную территорию.

Упоминание Картрайта было дерьмовым поступком. Я понял это, как только слова слетели с моих губ. Но мне было все равно, пока не стало слишком поздно.

Потому что мне было все равно, на всех и вся.

Это была ложь, в которую мне все труднее верить. Даже сейчас я знал, что это неправильно, но я жаждал большего, большего возбуждения, большего чего-то, большего того, чего я не мог иметь.

Подойдя к двери спальни, я захлопнул ее. Звук эхом отдавался у меня в ушах, пока я смотрел на соседнюю стену. Моя рука сжалась в кулак. Дольше, чем мне хотелось бы признать, я размышлял о возможности пробить штукатурку. Мысленным взором я видел, как это происходит. Штукатурка превратилась в пыль, когда мой кулак пробил поверхность, костяшки пальцев болят. Даст ли это мне ту боль, которую я искал? Избавит ли это Лорел от мучений? Найду ли я облегчение?

Нет. Я бы… никогда.

Глубоко вздохнув, я провел ладонью по лицу, по лбу, глазам, носу и рту. Кожа на моих щеках была нехарактерно гладкой, без привычной щетины волос на лице. Твою мать.

Я принял душ, побрился и надушился одеколоном, прежде чем спуститься вниз и приготовить ужин. Я усмехнулся про себя, вспомнив бутылку вина.

Саркастический смех вырвался из моего горла.

Что за дурацкая шутка, думать, что мы с Лорел можем ужинать как нормальная пара, даже как два нормальных человека. Я не был нормальным. Сделав несколько больших шагов, я оказался в смежной ванной. Мой взгляд переместился с полотенца, которое она повесила на вешалку, на маленькое зеркало над раковиной. Художник-декоратор хотела сделать его побольше, сказав, что оно несоразмерно моему тщеславию.

Это была одна из немногих вещей, на которых я настаивал.

Когда мои глаза встретились с отражением, я проговорил сквозь стиснутые зубы:

— Выполни это задание. Она просто морочит тебе голову. Перестань притворяться, что в ней или в тебе есть что-то особенное. Ты не особенный и никогда им не станешь, никогда больше, даже если когда-то и был.

Последнюю часть я пробормотал, а может, мне только показалось.

Лорел Карлсон заставила меня задуматься о вещах, которые я никогда раньше не хотел знать. Это была опасная тропа. Одна мысль вела к другой. Гримаса боли, когда я упомянул Картрайта, вернулась.

Мои пальцы побелели, я схватился за край туалетного столика и согнулся пополам. Черт, ее расстроенное лицо. Слова, которые я произнес, ударили, как кувалда. Воспоминание не было приятнее.

Подняв подбородок, я посмотрел себе в глаза.

Нет. Это неправильно.

Выключив свет, я вернулся в спальню и осмотрел комнату в поисках чего-то. Что, черт возьми, она увидела?

Здесь не было ничего необычного, ничего отличного от миллионов других спален.

Я снова потянул за воротник. Я бы сорвал эту чертову футболку, если бы мог гарантировать, что мы не столкнемся. Она права. Эта комната ничем не отличалась от подвала. Раньше все было хорошо, а теперь у меня началась клаустрофобия.

Подойдя к стеклянным дверям, я открыл одну. Свежий воздух ударил в меня холодным порывом, снежинки закружились в невесомости. На перилах было, вероятно, сантиметров семь или девять свежевыпавшего снега, все накопившиеся с момента нашего прибытия. Пейзаж за окном был окутан темнотой, виден был только белый покров. Снег меня не удивил. Темные тучи над горами, когда мы приближались, предупреждали о надвигающейся буре. Даже весной эта земля была готова к снегу, измеряемому в футах, а не дюймах.

Вдыхая и выдыхая, я наполнил легкие ледяным воздухом, пытаясь понять, что произошло.

Это было не похоже на меня.

Я не расстраивался и не жалел о своих действиях или словах.

— Какого хрена ты со мной делаешь?

Хотя я задал вопрос вслух, никто не услышал, мои слова были унесены зимними ветрами.

Вернувшись внутрь, я внимательно осмотрел стол. Нажав кнопку на экране, я подвигал мышь и вывел в поле зрения домашние камеры. Эй, придурок, разве наблюдение за ней через камеру не является меньшим нарушением ее личной жизни, чем то, что она вошла в твою спальню?

У меня не было настроения рассуждать.

Камера в ее спальне транслировала на мой монитор. Все еще стоя, опираясь на руки, я наклонился над столом и выбрал канал, не давая ему повернуться в другое место. Я не знал, что хочу увидеть.

Ее — Лорел.

Я хотел видеть её.

Линза настроилась на ночное видение. Свет у нее был выключен. Где же она?

Зеленый оттенок передавал зернистое изображение, камера развернулась и в поле зрения появилась Лорел. Не было никакого движения, которое можно было бы обнаружить. Она сидела на большой кровати, укрывшись одеялом и скрестив руки на груди. Ее лицо было лишено эмоций, она смотрела в темноту. Боль, которую я причинил, исчезла, или, может, просто была подавлена.

Я откинулся на спинку стула.

Я поднялся наверх, потому что Лорел Карлсон нарушила границу, которую я установил, просто и ясно. Я подошел позвать ее и восстановить свое доминирование в этих отношениях. Она была не на своей территории. Я устанавливаю правила. Если это сработает, если я собираюсь доставить ее в безопасное место, она должна следовать им.

Дело было не только в том, что она вошла в мою комнату. Меня здесь не было. Меня беспокоил тот факт, что она откровенно ослушалась. Правила были как перила на балконах, уважай их, и они сохранят тебя в безопасности. Игнорируй их и будь готова принять последствия.