Кадер сидел за стойкой, когда я включила горелку и налила в сковороду масло.

— Знаешь, — сказала я, взбивая яйца и воду в отдельной миске, — она, вероятно, могла бы получить работу у Синклера, если бы они договорились о сделке с университетом.

— Она?

— Стефани. Ты сам ее выделил.

Он кивнул.

— Ты понимаешь, что в настоящее время есть две отдельные незаконные попытки продать ваши исследования и разработки и, возможно, одна законная.

Вылив смесь в сковородку, я повернулась.

— Я мертва. Расса… действительно нет. Эта статья, то, что сказал Дэмиен Синклер…твой работодатель будет недоволен. А что, если кто-то заплатил за смерть Расса?

Интонация моего голоса превратила его в вопрос.

— Это либо один и тот же человек, либо кто-то другой.

Мое сердце билось быстрее, чем мгновение назад.

— Стефани может быть в опасности? А как насчет Эрика или даже Синклера?

Кадер глубоко вздохнул.

— Все, кто связан с твоими исследованиями, умрут. Я гарантирую.

Длинная пластиковая ложка, которой я помешивала яйца, остановилась. Широко раскрыв глаза, я повернулась к Кадеру.

— Почему ты так говоришь? Ты сам…?

— Нет, не я. Тем не менее, они все умрут, потому что, Лорел, все умирают. Я не говорил, что их убьют. Они умрут. Это может произойти сегодня или через пятьдесят лет. Я хочу сказать, что выживаемость любого из этих людей — не твоя и не моя забота. Кроме того, у тебя есть большая преданность к людям, которые не разделяют это качество.

Я все еще была в шоке от заявления Кадера о надвигающейся смерти каждого. Он был прав, немного болезненно, но верно. Я совсем забыла про тост. Нажав на рычаг, я разделила яйца на две тарелки и поставила их на наши места. Когда тостер щелкнул, и я намазала маслом каждый кусочек, его слова повторились в моей голове.

Сев, я спросила.

— Кто?

— Что «кто»?

— Кто не разделял моей преданности?

— Вы с Картрайтом не были парой?

— Я же тебе говорила. Сходились, расходились. У нас было взаимопонимание.

— А ты знала, что в вашем поле есть еще кто-то, с кем он мог поговорить?

Я покачала головой.

— Нет, не о составе. Вот, что нас делало такими…

Вилка, которую я подняла, вернулась на тарелку, когда боль и разочарование затопили мое сердце, сжимая легкие, и я ахнула.

Глава 25

Кадер

Большие голубые глаза Лорел уставились на меня, боль от моих открытий отразились на ее лице. Инстинктивно я потянулся и накрыл ее руку своей.

Умом я понимал, что мои непоследовательные действия не имеют смысла.

Вчера я сделал все возможное, чтобы настроить Лорел против меня, заставить ее увидеть меня таким, какой я есть. И в то же время я не хотел, чтобы она отворачивалась. Я не мог припомнить, чтобы испытывал ревность. Жаждать чего-то было не в моем стиле. Деньги не имели значения. Если мне что-то было нужно, я покупал. И все же, наблюдая, как она общается с Картрайтом, я испытывал эмоции, которые мог описать только как собственнические. Мне была ненавистна сама мысль о том, что она будет с Картрайтом.

Дело не в том, что у меня претензии к этой женщине, я пытался несколько раз прогнать ее и даже продолжал уговаривать себя избавиться от нее. Хотя все это было правдой, все же с каждой минутой, с каждым взглядом ее сапфирово-голубых глаз или вспышкой красивой улыбки, я хотел того, чтобы разум говорил мне, что я не могу иметь, чего не заслуживал.

Меня вполне устраивало, что Картрайт воспользовался их неисключительной связью. Меня не устраивало, как эта новость поразила Лорел.

Посмотрев вниз на наше соприкосновение, Лорел убрала руку и расправила плечи. Ее темные волосы были собранны в низкий хвост, поэтому я видел, как напряглась ее шея, когда она сглотнула.

— Стефани? — наконец спросила она.

Я кивнул.

— Как давно это происходило?

— Не знаю. Я могу отследить только до тех пор, когда сам взялся за это дело.

Она склонила голову набок.

— Как давно?

— Я взял его почти месяц назад. Первая неделя была разведывательной — поездка в Индианаполис, чтобы познакомиться с тобой, твоим составом, участниками твоей жизни. О, и сделать эту яму пригодной для жизни.

Последняя часть вернула ей улыбку, хотя бы на мгновение.