Части моей жизни вернулись, фрагменты и кусочки дразнили меня жизнью, которая ушла. Маленькие осколки времени, разбросанные в пустоши моего разума, появлялись во сне, но их было недостаточно, чтобы найти радость, и достаточно, чтобы посмеяться над моим существованием.

Не всякий сон приходит естественным путем.

Недели и месяцы были потеряны в наркотической коме.

Голоса говорили мне, что так будет лучше, что я смогу исцелиться.

— Сержант Первого класса Пирс.

Они использовали это имя.

Сцены из детства приходили и уходили — поиск еды, рытье в мусорных контейнерах за ресторанами и продуктовыми магазинами, все, что угодно, чтобы накормить моих сестер. Может, эти воспоминания пришли ко мне потому, что я не ел месяцами. Меня кормили через трубку, пока сломанные кости и обугленная плоть восстанавливалась благодаря чуду хирургии.

Сначала я не помнил, как превратился в мумию, не способную двигаться.

И вдруг я вспомнил о взрыве.

Некоторые голоса делились информацией. Кевларовый жилет, в который я был одет, спас меня.

Мне хотелось сказать голосам, что я не спасен.

Во время контакта с катализатором и источником огня жилет сгорел. Меня спасло не это. Меня спасла способность бронежилета защитить мои органы от ударной волны, связанной с взрывом, а также от шрапнели.

Время шло циклами, наполненными приступами сильной боли, удалением мертвой кожи, за которыми следовали недели бессознательного состояния, позволяющими телу исцелиться. Когда придет боль, я мысленно увижу пламя, услышу крики девочек и вспомню панику Спарроу.

И все же он ни разу не навестил меня, и никто не связался со мной.

В разбитых мыслях я думала о Лорне, о Риде и Патрике. Что они знали?

Голоса вокруг меня затихали, как ветер в открытой пустыне.

Воздух был горячим.

Под бинтами чесалось.

В какой-то момент голоса привязали мои запястья к краю кровати. Миссия состояла в том, чтобы не дать мне сорвать повязки и снова открыть раны, пока я сплю. В результате я оказался пленником их обращения.

— Сержант Первого класса Пирс. Принято решение, что слишком много было вложено в ваши навыки, чтобы позволить вам погибнуть в этом взрыве.

— Я отслужил свой срок. Я веду новую войну.

Произнес ли я эти слова вслух?

Должно быть, в редком приступе сознания, потому что голоса ответили.

— Теперь ты принадлежишь старой войне. Твое тело было слишком сильно повреждено. Официально ты не выжил. Тело предоставлено, и Мейсон Пирс был похоронен.

Сквозь небольшие щели между бинтами я мог видеть только части говорящего офицера.

— У меня есть семья. Моя сестра должна знать правду.

— Сержант первого класса, мы говорим правду. Армия никогда не выдавала тебе семью. Твое присутствие будет неузнаваемо. Твоя миссия будет заключаться в том, чтобы делать то, что просит страна. Мы тебе помогаем. Ты нам поможешь.

Мне не нужна эта помощь.

Боковые поручни задребезжали, когда я напрягся, пытаясь освободиться.

Сон вернулся.

Мои крики эхом отозвались в маленькой бетонной комнате, вернулся огонь. Привязанный к кровати, я был беспомощен перед огнем. Голоса пытались меня успокоить. Я упрекнул их за помощь. Это была не та жизнь, которую я хотел. Впервые я был готов сдаться.

Если бы это был ад, я бы не выбрался. Лучше прекратить борьбу.

Было время, когда у меня была надежда на будущее. Время от времени я вспоминал девушку из моей юности, которая была намного лучше меня. Я следил за ней все эти годы. В последний раз, когда я проверял, она училась в аспирантуре. Я всегда знал, что она умна. Она заслуживала большего, чем такой мужчина, как я. Тем не менее, это мальчишеское увлечение отказывалось умирать.

А потом появилась Лорна. Что с ней случилось?

Иногда я вспоминал образы той ночи, когда умер. Там были фотографии ее и Рида. Я не был уверен, случилось ли это или я надеялся. Я рассудил, что человек в аду, где я и был, не имеет права просить, но если бы я мог, то хотел бы, чтобы она была в безопасности.

Я сказал, что ни один мужчина не был достаточно хорош для моей сестры. Это все еще было правдой.

Рид Мюррей подошел чертовски близко.

Голоса продолжали звучать, но я перестал прислушиваться. Бесконечные часы допросов, рассказов о том, что я знаю, кем являюсь, во что верю. Я отвернулся, позволив огню поглотить голоса.

— Это может помочь. Лекарство все еще тестируется, но его повторяющиеся кошмары не позволяют ему быть нам полезным. Мы не можем поставить во взрывоопасную ситуацию обученного солдата, который боится огня.

— Это также может поставить под угрозу его навыки. У нас нет полностью исследованных побочных эффектов.

Спор происходил вокруг меня, надо мной. Мой вклад был не нужен. Решения принимал не я.

— Если это лишит его навыков, он будет нам не менее полезен, чем сейчас.

— Мы начнем медленно, ежедневно вводя инъекции, выводя его из сознания, а когда сможем, допросим его, проверим его знание стратегии и языка. Его лингвистические способности были превосходны. Даже сейчас иногда он кричит на других языках.