Не нужно много ума, чтобы понять, что богословы постарались сделать своего бога взбалмошным, безрассудным и жестоким властителем, требующим от своих тварей способностей, которыми они не могут обладать. Представления об этом неведомом существе богословы всегда заимствовали из наших понятий о могущественных людях, ревнивых к своей власти, требующих от подчиненных преклонения и преданности, наказывающих тех, кто своим поведением или речами не проявляет должного уважения к ним. Вы видите, сударыня, что бог был создан по образцу требовательного и подозрительного деспота, болезненно восприимчивого к мнениям о нем людей; бога всегда уподобляли властителю, который для упрочения своего господства жестоко карает тех, чьи представления о нем не льстят его тщеславию и не прославляют его могущества.

Совершенно очевидно, что на этих столь смехотворных и противоречивых представлениях, внушаемых нам богословами о божестве, и построена вся нелепейшая система христианской религии; христиане убеждают себя, что бог весьма чувствителен к тому, как о нем думают люди, что его могут глубоко оскорбить их мысли и что он может их безжалостно наказать за всякое ошибочное о нем мнение, за всякое рассуждение, бросающее тень на его славу. Не было ничего губительнее для человечества, чем эта печальная мания, опровергающая внушаемые нам представления о боге как о существе справедливом, благом, мудром, всемогущем,- о таком боге, чьей славы и безграничного могущества не могут преуменьшить его творения. Вследствие таких дерзких допущений люди всегда страшились каких-либо неподобающих понятий о своем тайном, невидимом повелителе, от которого они считали себя зависимыми; ум человеческий поставил себе мучительную задачу разгадать непостижимую природу божества, но, опасаясь божественной немилости, люди щедро наделили своего бога всевозможными человеческими свойствами, не замечая, что вместо прославления они на самом деле его порочили; что, присваивая божеству несовместимые качества, они попросту делали невозможным его существование. Так почти все религии, стремясь открыть людям бога и разъяснить его промысл, бесчестили его и делали еще менее познаваемым; таким образом, религии неизбежно приводили к разумному атеизму, на деле отрицающему и уничтожающему существо, с которым эти религии намеревались познакомить смертных.

Размышляя и фантазируя о боге, люди все больше и больше погружались во мрак неведения и неизбежно утрачивали всякий здравый смысл; они не могли правильно судить об этом предмете, потому что имели о нем лишь смутные и ложные представления; они никогда не могли придти к единомыслию, потому что всегда основывались на нелепых установках и принципах; каждого человека в глубине души раздирали сомнения, так как он прекрасно сознавал, что суждения его неосновательны; поэтому люди всегда страшились и трепетали, воображая, что могут жестоко поплатиться за каждую свою ошибку; они постоянно спорили друг с другом, потому что невозможно придти к соглашению о вещах совершенно неизвестных и по-разному понимаемых и толкуемых. И, наконец, люди только и делали, что жестоко мучили друг друга из-за тех или иных равно безрассудных убеждений, потому что придавали величайшее значение этим убеждениям и потому что тщеславие не позволяло ни одному из них уступить или согласиться с фантазиями другого.

Вот почему божество стало для людей источником бед, раздоров и расколов; вот почему самое имя бога стало внушать людям ужас; вот почему религия оказалась зачинщицей и виновницей стольких войн и превратилась в самое настоящее яблоко раздора для беспокойных смертных, ожесточенно споривших о вещах, о которых не имели истинного представления. Хотя люди и вменили себе в обязанность постоянно думать и рассуждать о боге, они никогда не умели заниматься этим должным образом, потому что они могут составить себе правильное представление только о том, что воспринимают их органы чувств. Будучи не в состоянии самостоятельно постигнуть божество, люди обратились к помощи ловких мошенников, уверявших их в своей близости к богу и выдававших себя за посредников между ним и людьми, обладающих особыми познаниями, в которых, якобы отказано остальным смертным. Эти пройдохи проповедовали народам не что иное, как собственные фантазии, сведенные в те или иные системы; они, разумеется, не давали никаких сколько-нибудь отчетливых представлений о том невидимом существе, с которым будто бы стремились познакомить людей; они наделяли бога свойствами, наиболее соответствующими их собственным выгодам; они сделали из бога монарха, милостивого к тем, кто подчиняется их воле, и жестокого ко всем отказывающимся слепо им повиноваться.

Вы видите, сударыня, что возвещенного религией невероятного бога создали сами люди, для того же, чтобы эта выдумка была воспринята как священное откровение; те же люди приписали этому богу способность глубоко оскорбляться всяким мнением, не совпадающим с их собственным. В книге Моисея бог сам себя называет просто сущим; но затем этот вдохновленный свыше пророк, повествуя о боге, изображает его тираном, искушающим человека, карающим за грехопадение, уничтожающим весь человеческий род только за то, что один человек поддался греху; одним словом, нам рисуют бога, который ведет себя как самовластный деспот, не признающий никаких законов справедливости, разума и добра.

Получили ли мы более разумные и ясные представления о божестве от преемников Моисея? Дал ли нам сам божий сын возможность познать своего отца? И, наконец, удалось ли церкви, постоянно просвещаемой святым духом, рассеять наши сомнения и колебания? Увы! Несмотря на эту сверхъестественную помощь, мы все же ничего не знаем о скрытом двигателе природы; внушаемые нам представления о боге, все россказни наших непогрешимых богословов могут только сбить нас с толку и помутить наш разум. Их бог - это чистый дух, то есть существо, не имеющее ничего общего с материей и, однако, породившее ее. Они делают из бога некий двигатель вселенной, тем не менее, не признавая его душой вселенной. Они делают из него бесконечное существо, которое заполняет пространство своей безмерностью, не смущаясь тем, что материальная вселенная занимает то же пространство. Они делают из бога всемогущее существо, предначертания которого, однако, постоянно терпят крах ввиду того, что он не в состоянии поддерживать излюбленный им миропорядок и вместе с тем не желает стеснять свободы человека; бог вынужден допустить грех, который ему не угоден и который он мог бы предотвратить. Богословы делают из бога бесконечно доброго отца, который, однако, оказывается безмерно мстительным; они изображают его бесконечно справедливым монархом, который, тем не менее, не отличает виновного от правого и доходите своей несправедливости и жестокости до того, что собственного сына предает смерти ради искупления грехов человечества, продолжающего, несмотря на это, по-прежнему грешить. Богословы характеризуют бога как существо мудрое и всезнающее и, однако, заставляют его действовать безрассудно и нелепо. Они делают из него существо разумное, которое, тем не менее, раздражается из-за невольных и неизбежных мыслей человека; которое осуждает людей на вечные муки за недоверие к смехотворным басням, несовместимым с понятиями о божестве, или за сомнение в том, что в боге могут сочетаться самые противоречивые и непримиримые качества.

Не удивительно поэтому, что многие люди, возмущенные всеми этими противоречивыми и отталкивающими представлениями, поддались сомнениям и впали в неверие; они не могут допустить существования подобного божества и просто отрицают его. Действительно, невозможно принять христианского бога, в котором бесконечные совершенства соединяются с вопиющими пороками; в котором, если трезво вдуматься, мы находим лишь плод беспорядочной фантазии мечтателей, доведенных до отчаяния невежеством, или мошенников, пожелавших поработить себе человека и постаравшихся для этого повергнуть в смятение его душу и разум и запугать его страшными призраками. Таковы, по-видимому, были побуждения людей, возымевших дерзость дать народам познание божества, никогда им самим не доступное; эти люди всегда изображали бога недоступным тираном, показывающимся только своим министрам и фаворитам, предпочитающим скрываться от взоров толпы и вместе с тем приходящим в ярость, когда оказывалось, что люди его не знают или отказываются верить в него на основании противоречивых свидетельств священников.

Если, как я много раз повторял, нельзя верить в то, чего не понимаешь, или быть глубоко убежденным в вещах, о которых не имеешь ясного представления, приходится заключить, что, когда христиане говорят нам о своей вере в проповедуемого ими бога, они либо заблуждаются сами, либо хотят нас ввести в заблуждение. Вера эта - не что иное как слепое, нерассуждающее приятие всего, что внушается священниками по поводу божества, существование которого они же сами сделали не только невероятным, но и невозможным для всякого человека, желающего подумать об этом предмете. Если бы бог и существовал, он не мог бы быть таким, каким его изображают христиане и их богословы. Найдется ли на свете хоть один человек, который мог бы похвастать пониманием того, что наши священники подразумевают под словом дух? Если мы спросим у них, что такое дух, они скажут нам, что это бесплотное существо, не обладающее ни одним из тех свойств или качеств, которые могут быть нам известны. А что такое бесплотное существо и так далее? Это - существо, не обладающее ни одним из известных нам свойств, не имеющее ни формы, ни протяженности, ни цвета и так далее