На Зимнюю ночь, которая самая длинная в году. И не только я, мы все… гляделись и забыли. И про то, что видели, тоже забыли. А теперь вдруг вспомнила я ту густую непроглядную черноту, которая взяла да выплюнула искорки. Сперва одну, после другую, а там и третью. И искры эти закружили, заплясали, складываясь…

— Стой, — на плечо легла рука. — Не ходи, заморочит.

Ксюхина сила была ледяною, что вода родниковая. И я очнулась. Надо же… и вправду нехорошее место.

— Надо будет поговорить с Беспальным, — сказала Линка. — Пусть окоротит сыночка, а то ведь и вправду до беды недалече.

Ксюха кивнула.

— Я пыталась, — сказала я, хотя признаваться в собственной слабости и неудаче — чтоб ведьма и не смогла с человеком договориться? — было стыдно. — Но он только сказал, что на всех управу найдет.

— Тимоха тоже тут был? — спросила Ксюха, которая все еще то ли любовалась бочагом, то ли пыталась взглядом пронзить толщу этих вод.

— Ага…

— В воду лез?

— Неа, он там, в стороночке стоял, — Васятка зябко плечами повел. И указал на куст роз. — А потом вовсе ушел. Ну, когда я в воду полез.

— Кто-то еще был?

— Неа…

— Что ж, хорошо. Может, и обойдется, но… мне его тоже омыть бы. На всякий случай, — Ксюха перевела взгляд на Васятку. — Идем.

— А некромант?!

— Никуда он не денется, этот твой некромант…

Тут в доме что-то грохнуло, затрещало, а там и с уцелевшей стены, которая тяжко опиралась на колонны, посыпались камушки.

Мы замерли.

Ненадолго.

Следом раздалась ругань, такая веселая, задорная даже. И мы выдохнули. Ежели некромант матерится, то, стало быть, живой.

— Может… — Васятка не договорил, Линка прижала палец к его губам.

А некромант соизволил выглянуть.

То есть, сперва в оконном проеме, том самом, которое выходило на остатки портиков, показалась некромантова задница. К счастью, не голая, но весьма себе плотно обтянутая синей джинсовой тканью. Заканчивалась та чуть выше колен, выставляя на всеобщее обозрение мосластые волосатые ноги.

— Так себе, — заметила Линка.

— Тощеват, — Ксюха согласилась с нею.

Ноги елозили по древнему подоконнику, заставляя думать, что там, в доме, некроманта чем-то крепко приложило, ежели он решил выходить не через дверь, а через окно. Но вот, нащупав, как ему казалось, более-менее устойчивую позицию, некромант пополз дальше. И мы получили возможность полюбоваться узкою загорелой спиной.

И рисунком на ней.

Майка-то задралась по самые плечи.

— Неплохой мастер делал, — заметила Линка, прищурившись. — Видишь? Глубокая резка.

Я не видела, но Линке верила.

Некромант, наконец, выполз, так сказать, всем организмом и застыл, верно, сообразив, что здание не настолько хорошо сохранилось, чтобы тут баловаться. Под ногами его захрустело, на землю посыпался дождь из мелких камушков и песка, а дом вздохнул.

Дом был тоже насквозь неправильным, это я чувствовала издали, а еще этому дому категорически не нравился человек, вздумавший нарушить покой этого самого дома.

Человек обтянул майку и посмотрел вниз.

Поморщился.

И снова выдал пару слов.

— Не слушай, — сказала я Васятке, запоздало закрыв уши ладонями. Только, чуялось, поздно. Братец не только услышал, но и запомнил, и попрактикуется, тут и думать нечего.

Некромант соизволил перевернуться, как в сказке, к дому задом, к саду передом, встал на четвереньки. И пополз. По узкому карнизу, что окружал дом. Некогда на карнизе этом дремали химеры, но теперь от них остались едва ли растрескавшиеся хвосты.

— Он совсем больной, что ли? — поинтересовалась Ксюха. — А ничего так… если спереди.

Спереди некромант был не то чтобы более упитанным, скорее уж мог порадовать девичьи взоры некоторой широтой — до ребят из стаи дядьки Свята ему было, конечно, далеко — плеч и подкачанными руками.

Еще он был длинным.

Вихрастым.

И совершенно несерьезным. Во всяком случае в моем представлении серьезные кандидаты некромантических наук по карнизам древних строений не лазают. А он, пусть и на четвереньках, но передвигался достаточно бодро.

До следующего окна добрался вот за пару минут, заглянул внутрь, вызывав новый камнепад.

— Он проверяет внешнюю структуру силовых линий, — я, наконец, поняла, что происходит. — В старых домах обычно создавалось две оболочки, внешняя и внутренняя. Внешняя отвечала за целостность здания, и за крепость его, и охранные плетения на неё тоже цеплялись.

— Думаешь, сохранилась?

— Почему нет? — я пожала плечами. — Сколько прошло? Лет двести? Вряд ли больше. А строить умели. И каналы раньше создавали не только на энергетическом уровне, выводили дорожки в камне, серебром крепили. Если восстановить, то…