Шрифт:
– Не задавай вопросы, ответы на которые не хочешь знать, Диана.
Я затихла, провожая Давида взглядом. Он был напряжен, и я уверена, он до сих пор сочувствует моей участи принадлежать Эмину, но ничего не может с этим поделать. Ни тогда, ни сейчас.
Давид бросил на меня последний взгляд, а перед тем, как мы с Эмином повернули к озеру, я увидела, что он открыл пассажирскую дверь.
И улыбнулся кому-то. Кому-то, кого я уже не видела.
Конечно, Эмин знал, где искать меня и знал про любимое мною озеро. Летом мы собирались здесь с родителями, соседями и их детьми, но сейчас, в конце ноября здесь никого не было.
Эмин не сомневался, что я приду сюда. Я все еще остаюсь его женой, хотя и полна решимости перестать быть таковой из-за того треклятого видео.
И если бы дело было только в видео…
Но ведь Алена сказала правду. Ему мало быть любимым, мало ласки, Эмину не хватает меня. Катастрофически. Жаль только, что разлюбить меня он не может, и в этом проклятие Эмина Шаха.
Эмин опустил меня на сырую холодную землю, и я содрогнулась. Злой Эмин – это еще то приключение на американских горках.
Ноябрь этого года выдался не слишком холодным, морозы еще не ударили, как и снега. На качелях было расстелено соседское одеяло, я присела на краешек.
Эмин подошел ко мне – порывисто, резко.
– Диан, я люблю тебя.
Диана.
Маленькая.
Моя девочка.
Или то, с чего все начиналось - Девочка Эмина. Так легче, так без имен.
Боже, о чем я думаю? В груди такая боль прожигающая. Он был с другой, ему не хватило моей любви.
– Скажи мне все, о чем ты молчала пока я разбирался со всеми проблемами. Я хочу знать причину твоего бегства.
– Проблема? Значит, теперь так называют таблетку?
Эмин помрачнел. Занервничав, я переместилась на другую сторону – ближе к озеру. От него пахло детством. Жаль только, что сейчас вода от холода потемнела, переливаясь серым безжизненным оттенком, а по краям и вовсе образовался тонкий слой льда.
– Причину, - жестко чеканит Эмин и подбирается ближе.
– Я не бежала, Эмин. Каждый год я навещаю могилы отца и своей подруги. Перед зимой там нужно было хорошенько прибраться.
– С каких пор ты можешь уезжать, ничего не сказав мне?
– Если бы ты только ночевал дома, всенепременно.
Он все же сел рядом со мной. Качели исступленно дернулись, и нас качнуло назад. Боже, он как ураган, сейчас все снесет и даже имя мое в порошок сотрет.
Такой Эмин не управляем.
Такой Эмин забирал меня из родного дома, когда мой юный мир рухнул в одночасье.
– Я вернусь с тобой в Волгоград. Но больше второй не буду, Эмин. Ты должен отпустить меня и решить, чего ты хочешь сам.
– Не говори, не разобравшись Диана.
– Я останусь жить в Волгограде, чтобы мы оба принимали участие в воспитании нашего сына.
– Замолчи! – рявкнул он.
– Замолчать? А она тоже молчала?
Эмин снизил тон. Вплоть до молчания. Я поежилась.
– Ты позволял ей говорить, когда она жила на Батальонной.
– Что за бред ты несешь?
Меня было не остановить. Остра на язык, как любил говорить Эмин. Вся в бабушку, которую он терпеть не мог.
– Ты позволял ей уходить из вашего дома. Позволял возвращаться. Ты, наверное, никогда не приводил ее в чувства взмахом руки, ведь, наверное, - я набрала кислород в легкие, - тогда она бы не любила тебя. Не дарила бы ласку, за которой ты продолжаешь возвращаться на Батальонную.
Эмина перекосило. Правда слух режет, верно? Выворачивает наизнанку все внутренности до боли.
– Подумай дважды, прежде чем что-то утверждать, Диана. Иначе ты за каждое слово свое ответишь.
– Это угроза?
Желваки заходили на его скулах. Я отвернулась, прогоняя из сердца непрошеный страх. Что будет, что же будет?
– Я лишь попросил думать. Дважды.
В таком состоянии Эмин был опасен. Не для меня, а для кого-то поблизости. Слава богу, что Давид умчался почти сразу после нашего прощания.
– Я все видела своими глазами, Эмин.
Эмин ударил.
Кулаком в качели, выкрашенные в яркий зеленый. Я содрогнулась, но в этот раз не от холода. Внутри что-то заледенело, а в следующую секунду разбилось вдребезги.
Я вскочила с качель, а он дернулся следом с угрожающим рыком:
– Немедленно сядь!
– Ни за что, Эмин.
– Сядь, я сказал. И говори, что ты видела, маленькая. Говори, а затем я покажу тебя свою версию.
– Свою версию? Надо же, с ней ты был мягче, Эмин. Все ей позволял, а у меня же одни запреты.