Через несколько месяцев после выборов, получив разрешение ЦК КПГ, Зорге выехал в Москву. Это произошло в конце 1924 года. Он стал советским гражданином. А в марте 1925 года Хамовнический райком столицы принял его в партию большевиков…

Сейчас он невольным движением, словно там лежал партбилет, пощупал внутренний карман. "Номер 0049927…".

* * *

…- Ч-что? Сердце?

Голос нацистского комиссара вернул Зорге к действительности.

— Сердце для нас — излишняя роскошь! — отчеканил Рихард.

— З-замечательный афоризм! — Комиссар непослушным языком облизнул губы. — Надо з-запомнить. Да, так на ч-чем я остановился?

— Ну-с, так как с моим назначением? — небрежно бросил Зорге, дождавшись паузы.

— О ч-чем речь, Рихард? Я с-собственноручно напишу в Берлин.

— Почему в Берлин?

— Чудак, разве ты не знаешь последнего приказа? Все корреспонденты, выезжающие на работу за границы рейха, должны п-персонально и лично утверждаться у рейхсминистра — доктора Йозефа Геббельса. Хайль!

* * *

Поезд мчался на север. По обеим сторонам железнодорожного полотна лежала зеленая долина. Но за Гросс-Аухаймом начались сланцевые горы. И уже от Эйзенаха потянулись знаменитые тюрингские леса.

Итак, последнее препятствие… Рихард ехал в Берлин. В кармане у него лежали все бумаги, необходимые для представления Геббельсу, и среди них великолепная, продиктованная им самим рекомендация комиссара "Франкфуртер цайтунг". Но как бы в Министерстве пропаганды не стали копаться в биографии будущего токийского корреспондента…

"Все зависит прежде всего от меня самого", — решил Рихард и углубился в газеты.

Газеты сообщали разное.

Профессор Альберт Эйнштейн направил германскому посланнику в Брюсселе письмо, в котором объявлял о своем желании отказаться от германского гражданства. "Ангрифф" комментировала: "Не Эйнштейн отказался от Германии, а Германия отказалась от Эйнштейна!"

На воду спущен второй германский броненосец — "Адмирал Шеер". "Фоссише цайтунг" ликовала: "Это только начало. По плану военного министерства в 1934–1936 годах…".

В Анненберге (Саксония) отряды национал-социалистских штурмовиков задерживали людей, выходивших из магазинов, владельцами которых были евреи, и ставили на их лицах несмывающейся краской печать с надписью: "Я предатель". "Фёлькишер беобахтер" одобряла: "Эта инициатива заслуживает распространения".

Два сообщения особенно привлекли внимание Рихарда. Оба — из Лондона.

Один корреспондент сообщал: "Во время своего пребывания в Лондоне руководитель внешней политики Германии Альфред Розенберг, который был принят видными английскими финансистами и промышленниками, был так же приглашен на интимный обед, устроенный молодыми консерваторами под председательством Рандольфа Черчилля, сына известного британского министра. За обедом Розенберг рассказал о "большом плане" Гитлера, Геринга, Папена о плане нападения на СССР. Излагая план, согласно которому намерен действовать Гитлер, Розенберг заявил: "Германия вновь вооружится, и это совершится при полном одобрении французского и английского правительств"".

Второе лондонское сообщение касалось меморандума, представленного Всемировой экономической конференции от германской делегации министром народного хозяйства Гугенбергом. Гитлеровский министр выдвинул требования: "1. Германии должны быть возвращены ее колонии в Африке. 2. Территория СССР и Восточной Европы должна быть сделана доступной для колонизации, с тем чтобы на этой территории энергичная германская раса могла осуществлять великие мирные предприятия и применять великие достижения мира".

Снова Берлин. Снова Унтер-ден-Линден. Только на этот раз отель "Кайзерхоф".

Через Инге Рихард сообщил Оскару о некоторых осложнениях. Получил ответ: к самому министру идти не следует. Нужно выждать момент, когда Геббельс уедет из Берлина, и заявиться к более "мелкой сошке". Это не так опасно. А пока вот еще рекомендательное письмо — в "Берлинер берзенцайтунг", солидную биржевую газету. Хорошо бы наладить контакт с профессором Хаузсхофером, издателем журнала "Цайтшрифт фюр геополитик". Можно и с газетой "Теглихе рундшау". Договариваться о внештатном сотрудничестве.

Зорге решил ждать. С помощью юной связной отправил письмо Старику. Подробный отчет и — несколько слов приписки: "При большом оживлении, которое существует в здешних краях, интерес к моей личности может стать чересчур интенсивным. Р а м з а й. 3 июля 1933 г.".

И вот он сидит в кабинете крупного чиновника аппарата Геббельса. Этот чиновник совсем не похож на франкфуртского комиссара: немолодой, с умными, холодными глазами. Ничего не спрашивает. Только слушает и — смотрит, смотрит. Рихард спокойно выдерживает взгляд. Да, этот, видно, кадровый нацист. Он в эсэсовском мундире. Судя по знакам различия — штурмбаннфюрер. Неторопливо перечитывает бумаги. Нажал кнопку звонка под доской стола.