Мы оба тяжело дышали. О каком-либо удовольствии не стоило даже заикаться. Это был не просто секс, а срыв или, вернее сказать, надрыв. Надрыв для Маршала. Болезненный и жуткий. В холодных арктических льдах его спокойствия пульсировала боль. Пульсировала днём и ночью, каждую секунду, и как он только это выносит?

Мои дрожащие пальцы коснулись затылка Кира. Я нежно погладила его.

— Я рядом. Просто знай это.

— Пап, пожалуйста, полей цветы, иначе, когда я вернусь, уже нечего будет спасать, — я стояла на кухне и жарила блинчики.

Телефон был установлен на разделочной поверхности, чтобы я могла видеть отца, а он — меня.

— Уже. Ты ведь у меня оставляла запасные ключи. Зная, что иногда ты можешь быть рассеянной, я еще на прошлой неделе провёл спасательную операцию в твоем «дендрарии». Всё с цветами в норме, — папа улыбнулся мне и от его улыбки стало так тепло и уютно на душе.

Я продолжила заниматься своим завтраком, пока папа рассказывал о своих делах на работе. Пусть отец и находился на другом континенте, но я всё равно ощущала лёгкое напряжение, застывшее в воздухе. Мы старательно обходили тему, касающуюся Евы и матери. Болтали о всякой ерунде, грациозно избегая острых углов, болезненных тем. Это происходило по умолчанию. Папа знал меня, а я знала его, и никто из нас не хотел друг другу нарочно причинить вред.

— Вижу, ты уже привыкла к новой обстановке, — заметил отец, когда я выключила сенсорную плиту и вымыла руки.

— Да. Здесь хорошо. Шумно, конечно. Нью-Йорк очень шумный и суетливый город, но мне нравится.

— А он? — прочистив горло, спросил папа.

«Он» — это про Кира. Отец всё еще с большой долей скептицизма относился к тому, что сейчас происходило в моей личной жизни. И эта была справедливая реакция. Будь я на его месте, реагировала точно также. Со стороны наша связь с Киром выглядела более, чем просто странной. И даже если бы я всерьез решила попытаться объяснить всю ту глубину наших взглядов, разговоров, а иногда и просто молчания, то вряд ли сумела подобрать правильные слова.

Прежде я испытывала существенные сомнения по поводу своего интереса к Маршалу. Но после недавних событий последние крупицы этих сомнений исчезли. Всё было сложно и легко одновременно. Я не знала, что будет дальше и имею ли я право на это «дальше» рядом с Киром? Но я старалась не забегать настолько далеко, давая возможность времени и событиям идти так, как нужно.

— Он сейчас в командировке, — ответила я и подцепила пальцами последний блин, чтобы отправить его на тарелку. — Кажется, где-то в Европе. Он не распространяется о своей работе.

— Всё хорошо, ведь так? — осторожно спросил отец.

По сути, это такая дежурная фраза, но сколько участия и искренней заботы было слышно в голосе, что произнес ее. Папа всё равно волновался, пусть я ему уже сто раз говорила, что для этого у него нет никаких веских причин.

— Всё отлично, — я не лгала. Всё, действительно, было именно так. Во всяком случае, в разрезе наших с Киром отношений.

— Славно, — папа как-то даже облегченно выдохнул. — Мне уже пора возвращаться к работе. Кажется, все в одночасье решили заняться капитальным ремонтом. Времени свободного практически нет. Даже рыбалку уже второй раз приходиться перенести. Мужики уже даже сердятся.

— Ты справишься, пап, — ободряюще произнесла. — Иначе у тебя всё равно не получается.

— Это уж точно, — он почесал затылок. — Ладно, Лян, пойду я. Целую тебя.

— И я тебя, папочка. А еще крепко обнимаю.

После разговора с отцом я ушла завтракать во внутренний дворик. Мысли упрямо вились вокруг тех воспоминаний, что остались во мне после последней встречи с Киром. Она случилась практически пять дней назад. Я снова отчётливо видела эти жуткие серые глаза, смешенные с тьмой. Чувствовала стальную хватку прохладных пальцев на своей коже. И это мрачное, болезненное, безысходное: «Уничтожил, уничтожил, уничтожил!».

Мне казалось, что я физически чувствовала ту боль, что перманентно пульсировала в Маршале. Чувствовала так, словно она принадлежала мне, словно я так же отчётливо понимала ее причины, ее силу, как и сам Кир. Это было куда глубже, чем секс, прикосновения и поцелуи. И всё это происходило так быстро, словно в ускоренной съемке. Сколько прошло времени с момента моего знакомства с Киром? Месяц? Мы так спешили, будто боялись не успеть.

— Так и знала, что ты здесь! — во дворике возникла Елена. Привалившись спиной к дверному косяку, она отдышалась и бросила сумку на диванчик.