— Кир, — сорвалось тихо, боязливо.

Он отрицательно качнул головой и… Прозрачная слезинка скользнула по бледной щеке. Он плакал. Молча. Без единой эмоции на лице. Тихо. Кир всегда окутан тишиной. У меня защипало в уголках глаз, а в горле всё стянулось.

Сделав шаг вперед, я привстала на носочки и обняла Кира. Он стоял неподвижно. Руки опущены. Ледник. Одинокий ледник, из которого все хотели высечь прозрачную фигуру. И никто… Никто ни на секунду не задумался над тем, что ледник в этом не нуждается. Не нужно химерных фигур. Не нужно ничего. Просто быть рядом. Принимать этот колючий холод. Потому что иначе невозможно.

Кир так и не обнял в ответ, но опустил голову мне на плечо. Я физически ощущала его внутреннюю слабость и растерянность.

Тишина невидимым шлейфом окутала нас. Такое уютное молчание у меня случалось лишь с отцом. Теперь с Киром. Мы медленно опустились на пол. Прямо посредине гостиной. Я так крепко обнимала Маршала, словно в страхе, что бушующий океан реальности отнимет его у меня.

— Я… Я купила самолет, — сдавленно прошептала я, тыкаясь, как слепой котенок, в грудь Кира. — Но у меня не получается его собрать. Думаю, эту задачку только ты можешь разгадать, — я с надеждой взглянула на Маршала.

Влага на его лице высохла, но маленькие капилляры всё равно полопались, отчего глаза выглядели не только красными, но и жутко уставшими. Кир медленно перевел взгляд в сторону коробки, лежавшей за моей спиной. Затем посмотрел на меня.

— Останься со мной, — я скорей, прочла это по губам, чем услышала. — Я, кажется, устал жить в темноте комнаты, — Кир сел и скрестил ноги.

— Комната? — я вытерла нос рукавом кофты.

— Я теперь так называю то место, где закрыты мои эмоции, — Кир спрятал ладони под коленями. — Она в темноте. И я в темноте. И я устал. Всё очень нечетко.

Я придвинулась ближе к Киру и взглянула на его напряженный резкий профиль.

— Как похороны? — вечность спустя спросил Маршал.

— Паршиво, — выдавила я из себя, глотая слёзы. — Ты был прав.

— Просто систематизировал всю доступную мне информацию, связанную с твоей семьей. Разве исход был неочевидным?

— Очевидным, — эхом отозвалась я и прижалась виском к плечу Кира.

В комнате собирался сумрак. Мы с Маршалом сидели на полу, как два неприкаянных существа. Окруженные людьми, но бесконечно одинокие внутри. Меня больше ничего не держало в городе детства и юности. Я резко это осознала. Будто обухом по голове получила.

— Ты честна со мной? — тихо спросил Кир, глядя в противоположную стену гостиной.

— Всегда. Ты же знаешь.

— Почему ты пришла?

— Чувствовала, что должна была сделать это. Если скажешь уйти, я уйду.

— Нет, — он сплёл наши пальцы. — Расскажи, как это — чувствовать? Не физически, а глубже.

— Это трудно объяснить. Слишком большое влияние на нас оказывают эмоции. Иногда они руководят тобой. Мозг, словно отключается. Его рациональная часть.

— Ерунда. Так не бывает.

— Возможно и не бывает.

— Но это я так думаю, потому что не знаю подобного опыта. Я верю тебе. — Кир повернулся ко мне, убрал с лица прядь волос. — Включить свет?

— Нет, — я осмотрела пространство большой гостиной. — Сделаем вид, что мы сидим в твоей комнате, в которой спрятаны эмоции.

— Она меньше. Намного меньше.

— Что еще в ней есть?

— Ничего. Тьма. И эмоции, что бьются об стены. Колотят железную дверь, разнося вибрации по всему моему телу.

Снова молчание. Долгое. Легкое и в то же время какое-то вязкое.

— Я заберу тебя, — вдруг заявил Кир. — Тебе нечего здесь делать.

— Думаешь?

— Уверен. Хочешь, чтобы я тебя забрал с собой? Навсегда.

Я выпрямилась и взглянула на высокий потолок, на нем играли тени.

— Знаешь, я понятия не имела, чего хочу от собственной жизни. Помнишь, наш разговор про то, что люди не знаю, чего хотят. Ты был прав. Но теперь я точно знаю, чего хочу.

— И чего же ты хочешь?

— Быть с тобой. Стать твоим проводником. Стать твоим недостающим эмоциональным элементом.

— У меня в груди ноет из-за твоих слов, — Кир провел костяшками пальцев по моей щеке, подбородку, затем осторожно коснулся губами моих губ. — Должно быть, это любовь пришла. Тихо. Но ощутимо даже для меня. А, может, я просто сошел с ума.

— У меня тоже всё ноет в груди. И это точно не безумие, — я улыбнулась, хотя в глазах стояли слёзы. — Давай соберем самолет.

— Прямо сейчас?

— Именно сейчас!

Кир согласился, сохраняя на лице родную и комфортную для него маску спокойствия. Мы зажгли лишь несколько бра, и оказались в круге света, а за его границами продолжала расползаться вечерняя тьма. Маршал принялся вчитываться в инструкцию, пока я раскладывала детали.