– Вы – чудовище, - сказала я одними губами, но она поняла, и зашипела, как змея.

– А вы – воровка! Вы украли у меня Ноэля!

– Можно подумать, он когда-то был вашим, - фыркнула я.

– Что-то хотите сказать, барышня Ботэ? – тут же обратил на меня внимание судья. – Нам показалось, или вы смеётесь? Желаете выдвинуть обвинение против Робера Рисби без предварительного допроса?

Я молчала всего секунду, а потом громко сказала:

– Ваша честь, я передумала и вообще не желаю подавать обвинение.

Лицо судьи вытянулось, Лиленбрук удивлённо приподнял брови, а милорд Огрест вскочил, попросив сделать перерыв на пять минут.

Перерыв разрешили, и маркграф сразу утащил меня в угол, подальше от посторонних ушей.

– Вы с ума сошли? – спросил Ноэль, заглядывая мне в лицо. – Что это вы сейчас сказали? Разве этот парень не пытался вас убить? Я сам видел.

– Не волнуйтесь, я в здравом уме, - ответила я, не сводя глаз с Дайаны, которая сидела на скамейке с видом невинного агнца. – Слуга не виноват. То есть виноват, но это была не его идея – напасть на меня. Это всё Дайана. Это она приказала ему. Я уверена, что именно он следил за мной возле церкви, когда я пошла в склеп…

– Подождите, - замотал головой Огрест. – Какая церковь? Какой склеп? Зачем вы, вообще, туда пошли?

– Пошла ночью, чтобы поверить могилу Юджени и вашего брата, - призналась я. – Хотела убедиться, что вы – настоящий людоед.

– Ничего не понимаю… - маркграф захлопал глазами.

– Не переживайте, это было ещё до того, как я обо всём узнала, - успокоила я его и вкратце рассказала, как пряталась среди ёлок и разбила фонарь. – Только убивать он меня не хотел. Дайана была так любезна, что приказала ему всего лишь меня изуродовать. Наверное, он собирался выколоть мне глаз или располосовать щёку, только и всего.

– Боже, - только и произнёс Огрест.
– Так вот что она шептала вам?

– Именно, - подтвердила я.
– Но кто мне поверит, если эти двое сами не признаются? А они вряд ли признаются. И даже если парень заговорить, Дайаночка будет всё отрицать. Слова гувернантки и виллана – это точно не доказательства.

– Час от часу не легче, - проворчал маркграф, потирая лоб.

– Поэтому я не хочу обвинять его, - продолжала я.
– Будет несправедливо, если исполнителя накажут, а заказчик выйдет сухим из воды.

– Вы верны себе, любитель справедливости, - Огрест ни разу не посмотрел на Дайану, а смотрел только на меня. – Но выпускать Рисби нельзя. Если вы отказываетесь обвинять его, то я подам заявление от вашего имени. Я, как владелец этих земель, имею право поддержать любое обвинение. Конечно, тогда я перестаю быть свидетелем, и наказание от этого будет гораздо мягче, но пусть так, чем завтра он снова подкараулит вас на улице.

– Лучше бы вы не вмешивались в это, милорд, - сказала я без особой надежды.

– Ну нет уж, - возразил он. – Вы приняли своё решение, а я принял своё. Занимайте место, сейчас суд продолжится.

Конечно же, он поступил так, как решил. И я была благодарна ему за заступничество, хотя и считала, что смысла в этом суде нет, если главный виновник не понёс наказания.

Робера Рисби приговорили к шести месяца тюремного заключения, а потом он должен был покинуть Шанталь-де-нэж сроком на двадцать лет под угрозой смертной казни. Похоже, сам виновник не ожидал такого мягкого приговора, и с надеждой встрепенулся. Зато Дайана презрительно скривила губы, а когда она выходила из зала суда, и к ней подбежали Тереза и Ринальдина, я услышала, что она громко говорит что-то о покровительстве святой Екатерины. Наверняка, камень был в мой огород, но я не успела послушать дальше, потому что ко мне подошла Надин рука об руку со своим Тутуром.

– Добрый день, барышня Ботэ, - поздоровалась она, так и сияя. – Как я рада, что всё закончилось хорошо!

– Мне повезло, - сказала я уклончиво.

– Жаль, что вы не были на нашей помолвке, - продолжала она.

– О, простите, - извинилась я, - госпожа Броссар, наверное, объяснила, что у меня были очень важные дела…

– Да, Бонна сказала, что вы хотели прийти, но не смогли, - Надин посмотрела на жениха, а потом опять на меня. – Знаете, мы хотим сыграть свадьбу до Великого Поста, чтобы не ждать слишком долго.

– Думаю, это правильное решение, - я закивала, взглядом отыскивая в толпе маркграфа.

– Свадьба будет в конце февраля, после того, как расчистят дорогу, - радость так и плескалась из глаз Надин, и я невольно позавидовала ей.

Но позавидовала без злости, а с лёгкой печалью. Быть невестой – это такое нежное, чистое, безоблачное счастье. У меня вряд ли будет такое нежное счастье. Ладно, счастье с привкусом ванили и корицы тоже очень даже неплохое. И как раз подходит для дочери мельника.