– Конкуренция?! – взбесилась она, отбросив ложную милоту. – Да вы в своём уме?

– А что вы возмущаетесь? – в свою очередь удивилась я. – Мне хотелось бы, чтобы моему работодателю достался самый лучший товар… вернее, самая лучшая.

На это Дайана не нашлась с ответом, сверкнула глазами и удалилась, задрав носик. Ринальдина и Тереза подхватили её под руки и зашептали что-то в оба уха, оглядываясь на меня.

– Приходите завтра, будем вас ждать! – крикнула я, когда три девицы спускались по крыльцу.

Ветер тут же бросил мне в лицо горсть снега, я захлопнула дверь, вытерла глаза и щёки ладонью, сделала шаг вперёд и остановилась – потому что в полутьме между кухней и коридором стоял милорд Огрест, и глаза у него сверкали таким же бешенством, как у Дайаны.

– Мне показалось, или вы занимаетесь сводничеством, барышня Ботэ? – спросил он тихо и грозно.

Он стоял, скрестив на груди руки, и опираясь плечом на колонну возле лестницы.

– Вы давно тут стену подпираете? – спросила я небрежно, пытаясь сообразить, что он слышал.

– Достаточно, чтобы понять, что вы затеяли, - жёстко ответил он.

– Тогда должны понять, - я старалась говорить как можно дружелюбнее, - что я всего лишь пытаюсь вам помочь. Вам нужна жена, месье, как бы вы это не отрицали. Сразу появится радость в жизни, не будет вот этого угрюмого лица…

– Позвольте мне самому решать, что мне нужно, а что нет, - он оторвался от колонны и подошёл ко мне вплотную, чуть ли не сжимая кулаки. – С чего вы решили, что мне нужна жена? Я забочусь о Марлен, моя жизнь посвящена только ей.

– Кто мешает вам жениться и продолжать заботиться о Марлен? – я не удержалась и передёрнула плечами. – Да и не слишком уж вы о ней заботитесь. Ребёнок, действительно, вас не терпит. Чем вы её так запугали?

– Я? Я – запугал? Вы что говорите такое, барышня? – он надвинулся на меня и даже наклонился, чтобы заглянуть в глаза.
– Что за дикость!

– Опять ничего не рассказываете, - вздохнула я. – Хорошо, придётся дознаться до всего самой. Это усложнит задачу, но мы ведь не ищем лёгких путей. Верно, месье маркиз?

– Послушайте, - ему не хватило дыхания, он поднял руки, будто хотел схватить меня за плечи, но вовремя опомнился. – Ещё раз прошу вас – пока прошу, - он сделал акцент голосом на последнем слове, - прекратите вмешиваться в мою жизнь… в нашу жизнь…

– Вам это только на пользу пойдёт, поверьте, - сказала я авторитетно.

– Хорошо, если так, - сказал он мрачно и отступил от меня. – Но что-то мне страшно.

– Не будьте таким трусливым мальчиком, - поругала я его. – Не съем же я вас. Скоро всё изменится, обещаю. Марлен повеселела, у неё прекрасный аппетит. Ещё месяц-другой музыкальных репетиций…

– Никаких репетиций! – рявкнул маркграф, встрепенувшись. – Я сегодня же поговорю с Лиленбруком, и завтра вы будете терзать его уши, а не мои!

– Мы только начали, - запротестовала я. – Послушаете, как мы будем играть и петь месяца через два…

– Нет! – он рубанул воздух ребром ладони. – И закончим на этом, барышня Ботэ. А если вас что-то не устраивает – я вас в два счёта уволю, и можете быть свободны.

– Но дорогу замело, - попробовала я достучаться до его здравого смысла. – Я не смогу уехать из города.

– Снимите комнату у Дайаны Миттеран, - отрезал милорд Огрест. – Вы же с ней очень подружились, как я вижу? Или наймётесь в помощницы к аптекарю. Он будет безумно рад. В любом случае, вы меня поняли – больше я не потерплю никаких сборищ у себя дома. Никаких!

Он помчался по лестнице, перепрыгивая через ступеньки, и я только лишь успела крикнуть напоследок:

– Но тортик-то разрешите вам принести?

Я уже не могла видеть маркграфа, но услышала его голос. Что было сказано, не разобрала, но это очень походило на «к чёрту ваш тортик».

– Опять всё не слава Богу, - в сердцах пробормотала я и тут заметила Марлен, которая притаилась за цветочным горшком, выглядывая через балюстраду.

Пришлось быстренько подняться и успокоить девочку, которая дрожала, как осиновый листок.

– Ты испугалась, малышка? – засмеялась я, уводя её в спальню. – Ничего страшного, мы с твоим дядюшкой просто мирно беседовали.

Марлен хранила молчание, пока мы не зашли в комнату, и я не закрыла двери, а потом посмотрела на меня с недетской серьёзностью и спросила: