– Занятия отменяются, месье? – спросила я.

– Вы слышали? – отозвался он. – Да, Ферет рекомендует покой и отдых. Подождите, я поднимусь к вам.

Я ждала, пока он поднимался по ступеням, и то, что Огрест не торопился, подсказывало мне, что разговор предстоит серьезный.

– Как-то не заладилось у вас с Марлен, - сказал маркграф, поднявшись на второй этаж и облокотившись на перила. – Наверное, вам лучше уехать.

Уехать? Как он себе это представляет? Конечно, милорд Огрест не знает, что мне некуда ехать. И не на что, к слову говоря.

– Я выплачу вам месячное жалование, - продолжал он тем временем, - потому что это не ваша вина, что Марлен так повела себя.

– Месье Огрест, - перебила я его. – Почему вы не хотите дать шанс и вашей племяннице, и мне?

– Что? – он недоуменно приподнял брови – точно так же, как госпожа Броссар, а потом нахмурился. – О каком шансе речь?

– Дайте мне неделю, чтобы я попыталась наладить отношения с Марлен, - сказала я твёрдо. – Если за неделю не справлюсь, можете отправить меня домой без жалованья.

Он помолчал, а потом сказал:

– Вы – странная.

– Почему? – теперь настала моя очередь удивляться. – Месье! Если вы о красных сапогах, то уверяю…

– Мадемуазель Ботэ, - он обратился ко мне на таком безупречном французском, что я невольно засомневалась – а так ли безупречно моё произношение. – Я не в восторге от ваших красных сапог, но снимать их с вас не собираюсь.

– Очень этому рада, - поддакнула я.

– Носите на здоровье! Но вы – гувернантка. Вы не обязаны нянчиться или лечить Марлен. По вам видно, что вы привыкли совсем к другому обществу. Боюсь, мы вам не подходим. От вас на милю веет столицей, изысканными манерами и утонченностью, а мы – всего лишь провинциалы. Вам не место здесь. В Шанталь-де-нэж люди не относятся к жизни так легко, как привыкли относиться в столице. Здесь всё либо чёрное, либо белое, нет полутонов. И ваши красные сапоги… - он сбился с тона и замолчал.

Боже! Он даже покраснел, насколько я смогла разглядеть! Что же такого в этих красных сапогах, если даже маркиз Людоед был ими смущен?

– Всё-таки, виноваты во всём они, проклятые, - сказала я и улыбнулась. – Ну же, месье Огрест, не дайте запугать себя каким-то женским сафьяновым сапожкам. И разрешите мне проявить себя, именно как гувернантке. Вы ведь не зря попросили учительницу из столичного пансиона. Вы видите, что Марлен не хватает общения именно с образованными, чуткими, деликатными людьми, - тут я беззастенчиво рекламировала себя, но кто ещё скажет о тебе хорошее, кроме тебя самого. – Всего лишь неделя – вы ничем не рискуете. Я уверена, что смогу понравиться вашей племяннице, и никакие красные сапоги не станут помехой нашей с Марлен дружбе.

– Вы не понимаете, - он вздохнул и потёр ладонью лоб. – В этих краях очень живы суеверия. И по местным поверьям, красное носят только ведьмы.

Ведьмы? Марлен назвала меня ведьмой сегодня утром… Возможно, всему виной именно мои щёгольские сапожки. Вот так - захочешь выглядеть модно, а заработаешь репутацию ведьмы.

– Тем более, вы должны позволить мне остаться, - заявила я решительно. – Вы же не хотите, чтобы ваша племянница и дальше была убеждена, что красный цвет – признак ведьмы. Однажды вы повезете ее в свет, представите обществу, и разве не будет ей стыдно, когда она закатит истерику из-за того, что её величество наденет алое платье? Между прочим, её величество очень любит красный цвет. Именно поэтому он и вошёл в моду. Но вряд ли кто-то всерьёз посчитает нашу королеву ведьмой.

Несколько секунд Огрест смотрел на меня, а потом глаза его прищурились.

– А вы умеете убедить, мадемуазель Кэт, - сказал он, и в его голосе мне почудилась добрая усмешка. – Говорят, ведьмы чаще всего превращаются в кошек. У вас нет такого таланта?

– Нет, месье, - заверила я его. – Такому в пансионе мадам Флёри не обучали.

– Хорошо, даю вам неделю, - разрешил он. – Но ни днём больше. Скоро начнутся метели и снегопады. Мне не хочется, чтобы ваша карета намертво застряла где-нибудь на перевале. За двадцать миль до ближайшего жилья.

– Вы очень добры, - я сделала книксен и скромно потупилась. – Разрешите тогда задать вам вопрос… Чисто из профессионального интереса.

– Спрашивайте, - позволил он.

– Почему вы сказали, что Марлен вас не любит? – выпалила я и посмотрела ему прямо в лицо.
– Вы поссорились? Вы чем-то обидели её?

Я ожидала, что и тут придётся вытаскивать каждое слово клещами, но Огрест ответил сразу:

– Нет, ничем не обидел, - сказал он резко. – Но Марлен – непростой ребенок. Я уже говорил вам. Она рано потеряла родителей, много пережила, мы должны относиться к ней снисходительно.

– Она потеряла родителей, когда была младенцем, - возразила я. – Вряд ли для ребенка её возраста это такой болезненный удар. Рядом с ней мадам Броссар, вы…

– Вот поэтому я ещё раз напоминаю, что вы – не семейный врач, - сказал Огрест вроде бы мягко, но мне сразу расхотелось с ним откровенничать и расспрашивать. – Проявите свои профессиональные качества, если есть такое желание. У вас неделя.

– Благодарю, что разрешили, - сказала я быстро. – Будет ли мне позволено действовать своими методами?