— Да, — глядя на него, подумал я, — Ариадне на супружеском ложе достанется совсем маленький участок, на котором можно будет спокойно отдыхать, я бы даже сказал, крохотный. А могучий храп молодого барона уж точно не даст заснуть, пока я его не пну.

Бац, и грубый тычок под рёбра моментально сбил боевой пыл с Алонсо.

— А? Что? Зачем?

— Почему? Ещё ты забыл сказать, Алонсо.

— Аааа, — протянул Алонсо, — это ты, Гарсия, ты чего лягаешься, спать мешаешь?

— Это ты, Алонсо, мне спать мешаешь, своим храпом. Будешь так шуметь, иди на палубу, там твой храп поможет отстоять матросам не одну ночную вахту, а все окрестные акулы будут хорошо знать, что на нашем корабле нечем поживиться, и лучше держаться от него подальше.

— Вечно ты что-нибудь напридумываешь, Эрнандо, хватит болтать, ложись лучше спать и пусть тебе приснится твоя Мерседес. Хотя, нет, лучше наш декан, и ты точно не будешь мне мешать храпеть.

Он повернулся на бок и громко засопел, но это уже был не молодецкий храп, и заснуть, всё-таки, было можно. Примерно через десять минут сон пришёл ко мне, и я погрузился в его объятия с «головой».

Огромный морской монстр, старый, как сам мир, кальмар, неспешно передвигался под водой, выбрасывая реактивную струю через сопло, и его ороговевший клюв, крепче закаленного железа, основательно чесался впиться во что-нибудь твёрдое. Он был сыт и стар, его жизнь уже заканчивалась, а напоследок хотелось проявить себя, показать в последний раз свою мощь, свою силу, свой, хоть и зачаточный, но разум.

Впереди, оставляя за собой флюоресцирующий след, двигалось тёмное пятно, и это явно было то, что на сегодняшний момент ему требовалось. Нет, это был не огромный кашалот, вечный его противник, и не молотозавр, и не любое другое морское животное.

Это был неодушевлённый предмет, наполненный множеством живых существ, маленьких слабых существ, которые обладали магией и предметами, умевшими наносить острую боль, очень, очень, острую боль.

Да, этот объект, как нельзя кстати, подходил ему, чтобы быть уничтоженным. Давно забытое чувство азарта посетило мозг старого кальмара, и, отдав команду огромному телу, он увеличил скорость, чтобы догнать корабль и напасть на него, не подозревая, что является, всего лишь, игрушкой в чужих руках.

Страшный удар сотряс каравеллу. Протирая спросонья глаза и не совсем понимая, что происходит, я спустил ноги на доски пола. Напротив меня, также ничего не понимая, сидел Алонсо. Прошло несколько секунд замешательства, и до нас донеслись истошные крики вахтенного матроса.

— Чудовище, чудовище! На нас напало чудовище!

Не сговариваясь, мы стали быстро одеваться и, схватив оружие, бросились наверх, чтобы встретить неожиданную опасность лицом к лицу. Выскочив, вместе с остальными, на верхнюю палубу, мы увидели, как на нос корабля обрушивается хитиновый клюв огромного морского монстра и его щупальца, больше похожие на хорошо откормленных питонов, с присосками, достигающими размеров большого блюдца, которыми он мог легко ухватить взрослого мужчину. И с двумя матросами из нашей команды он уже так и поступил.

Эта сюрреалистическая картина предстала перед нашими изумленными глазами во всей своей безумной красе и фантасмагории нереальности происходящего. Гигантские щупальца молотили по палубе и, обвивая мачты, стремились вырвать их с корнем. В общем, творился полный финиш.

Алонсо сначала остолбенело рассматривал монстра, как и я, а потом стал стрелять из пистолей, то же самое стали делать и остальные, включая меня. Но ни пистолетные, ни мушкетные пули не наносили никакого ущерба монстру, который продолжал грызть и крушить судно, явно намереваясь его утопить в морской пучине.

Пистолетные пули рикошетом отскакивали от плотной кожи гигантского головоногого моллюска, а мушкетные пули, с трудом пробивая упругую оболочку, затем застревали в его теле, не причиняя никакого существенного вреда.

Надо было срочно что-то предпринимать, но никто на корабле, кроме нас с Алонсо, не обладал магией. Не сговариваясь, мы стали напрягать все свои силы. Разогрев магические ядра, мы с Алонсо выплеснули из себя магическую волну, которая вызвала водяную и, насытив её электрическими молниями, ударила в морского монстра.

Удар был силён, и полупарализованное животное на несколько минут перестало терзать своим крепким клювом нос корабля, а его щупальца, елозившие по палубе в поисках живых тел, бессильно обвисли, расположившись толстенными удавами на всех частях корабля.

Радостный вопль тут же был исторгнут из нескольких десятков глоток команды, и все вместе они бросились кромсать шпагами и абордажными саблями эти безвольные щупальца. Но едва их третья часть была отсечена, как монстр очнулся и, издав ультразвуковой вопль, с новой силой стал бить и терзать корабль, всё-таки сумев сломать фок-мачту, которая обрушилась в море, по пути знатно приложившись к голове монстра, подарив нам ещё один шанс на победу в борьбе с ним.

Но, оставшись даже с половиной своих щупальцев, монстр продолжал быть опасным и медленно, но верно, побеждал в этой неравной схватке. Ещё трое матросов погибли, борясь с чудовищем, и положение для корабля становилось катастрофическим. Огромные глаза монстра, насыщенные фотофорами, как и всё его тело, ярко горели в ночи мистическим светом, освещавшим весь корабль. Того, кто решался заглянуть в глаза чудовища, парализовывало от страха, и он становился его лёгкой добычей.

Чем можно было одолеть монстра, никто из нас не знал. Люди в отчаяние бросались на него с саблями и палили из пушек, сорванных со своих мест, но всё было бесполезно. Подняв руку к груди, я наткнулся на кожаный мешочек, в котором хранился диск цели. В суматохе резко завязавшегося боя, я совершенно забыл и даже не думал о нём. А ведь это был, по сути, наш единственный шанс.