Переведя дух, он вернулся в кротафалк в поисках съестного. Холодильная камера нашлась рядом с аптечкой. Будто после обеда непременно понадобилось бы противоядие. Зеппе и Деус так и не пришли к общему знаменателю и бодались у дохлого стартера, так что Бритц достал из морозилки свёрток. Там остались ещё несколько.

– Лорд-песец, не надо! Не открывай! – оживился Фибра и замахал тремя руками.

– Ты что здесь, расчленёнку хранишь? – буркнул Бритц.

– Положи!

Эзер устал с дороги, нос ещё кровоточил после беседы с Нахелем, и ко всему прочему они теряли время на препирательства. Кайнорт уже знал, что Зеппе не внемлет доводам рассудка, и что они, вероятно, опоздают на Маскараут Карнаболь. Так ему ещё и поесть теперь не дают! В ответ на невинную шутейку о расчленёнке Фибра уронил три руки, как плети, и так побагровел, что Кайнорт склонил голову набок. Как терьер, взявший след. Он немедленно развернул пакет.

Там была женская кисть. С нетрудовым маникюром, холёной ладошкой, колечком и всем таким прочим. Бритц моргнул. Потом ещё раз моргнул.

– Фибра, Фибра, – он зацокал языком. – Не знаю, огорчаться ли по поводу того, что растерял хватку и посчитал тебя единственным нормальным на Зимаре, или радоваться, что теперь наконец нам есть из чего сварить мясной суп.

– Это не!.. – ошарашенно задохнулся шахтёр. – Это не мясо! Это Зая.

Деус и Зеппе прервали спор. Следующие пять минут Деус вытаскивала свёртки из морозилки и разворачивала. Пол кротафалка, словно в анатомическом театре, устлали останки пышной красотки.

– Зайчатина ненатуральная. Это секс-бот, – хмыкнула Деус, сминая в руках левую грудь и правую ягодицу. – Фибра, зачем ты её распотрошил?

– Раз в сезон всякому, кто выполнил план, полагается два часа на утехи. У нас было три бота на всех. Лапочка, Душечка и Зая. Я… я всегда перевыполнял план на всякий случай. Тогда можно было даже выбирать, кого… Зая была со мной ласковее двух других.

По лицу Фибры, в которое вмёрзла покорная сосредоточенность, теперь блуждало смущение. Когда пришло его время покидать Карбо, он выкрал секс-бота и разобрал, чтобы втиснуть в морозилку. «Зая должна увидеть курорт!» – повторял он. Чтобы спрятать безбилетницу, Фибре пришлось пожертвовать припасами. Он освободил холодильник, а чтобы не умереть с голоду, запасся старыми пищевыми капсулами.

– Вот, – он нежно подобрал голову Заи, разжал ей зубы, пощекотав за ушком, и достал блистер с капсулами.

Кайнорт взял блистер с намерением отобедать, пусть даже Фибра хранил бы капсулы у Заи в филе. Шахтёр заворачивал части тела любимой обратно в кульки и пихал в морозилку. Голова тем временем открыла голубые глаза и закусила нижнюю губу, полнокровно-румяную среди живых бледных:

– Фибра, ненаглядный, а мы скоро приедем?

– Вот ужо починимся, и на курорт… – приободрил её Фибра, гладя по щеке.

– Почему ты так долго меня не навещал?

– Милая, я… ты же в таком виде… Как бы мы бы…

– Глупости. Мы могли бы сделать это, и не собирая тело целиком!

– Ух ты, Зеппе! Зеппе! – Деус ткнула в висок Заи коготком и от волнения раздула лимонный капюшон за ушами. – Ты смотри-ка, здесь у неё типовые порты. Примерь свои кабели.

Зеппе попробовал и возликовал. В голове у Заи вирусов не водилось. Используя её порты в качестве переходника, старик подключился к бортовой системе кротафалка. Машина взревела, на подножку вскочил Нахель, за ним юркнули Сырок и Чивойт. Поехали. Деус брезгливо косилась на Бритца, который выколупывал пищевые капсулы и глотал с таким наслаждением, будто дегустировал слабосолёную икру:

– Как ты можешь это есть? Да в её глотке чего только не побывало.

– Да что ты говоришь, – невнятно пробормотал Кайнорт, раскусывая капсулу. – Чтобы дама – да использовала рот не по назначению? Ты хочешь сказать, она в него ещё и ела? Фу.

– Я бы попросила, уважаебая, за гигиеной своего языка следить! – огрызнулась из морозилки голова Заи.

Из-за особенностей настройки секс-бота бур кротафалка почему-то тянуло налево. Он заурчал, вгрызаясь в обледенелый кряж, и втянул гусеницы, как шасси. Сытый Кайнорт блаженно откинулся на металлическую стену. Радужки светили сквозь тонкие веки, на коже проступали сосуды. С самого первого вечера в хибаре Зеппе он только раз ещё пил кровь. Хотя это было неудивительно: ведь после крушения он больше не мог превращаться и тратил меньше энергии. Но всё-таки раньше он жаждал крови сильнее.

– Я тут обнаружил кое-что, – Бритц вспомнил про глезоглифы и передал Деус изображения песцов из чёрного озера. – Это может иметь отношение к игре шамахтона.

– Ай, молодец! Думаешь, нам достался кусочек загадки? Дай-ка подумать… Это может быть частью карты, которая ведёт к алмазной жиле. К сердцу Зимары. Тогда мы уже на шаг впереди Клуба.

– Мы ещё не знаем, кого они выставят против нас. Вряд ли девчонку, старика с кальмаром на голове, секс-бота и кошку на катафалке. Мы точно проиграем в силе, Деус, так что надеюсь, ты разберёшься в карте быстрее, чем команда других сумасшедших. Чтобы убить их всех, как того пожелала Зимара, нужно опередить их и встретить там, куда они придут уже измотанными и в неполном составе.

Он опять прикрыл веки, греясь между клубочками Чивойта и Сырка. Глядя на него, Деус в который раз подумала, что правду ей частенько говорил Зеппе: феноменальная память и острый ум – совсем не преимущества на Зимаре. Лимонная обезьянка была ещё слишком молода. Драный и раненый, лорд-песец был опасен и живуч, как крыса в углу. А опыт, полученный его путём, был актуальней и упорядоченней, чем тот, что черпался из справочников. Практика, вечно недооценённая теорией тонких материй, была лучше приспособлена к реальной жизни. К тому же Деус помнила, что за цветными носками и дурацкими шутками скрывался доктор наук. Гуманитарных, фыркнула про себя лимонная обезьянка, но всё-таки. Его труды неспроста категорически запретило Бюро ЧИЗ. Деус знала количественно больше фактов, да. Но эзер видел насквозь всё, что знал. Деус его побаивалась. Она понимала, что неплохо бы ей заиметь свой собственный вариант плана, который исключал бы творческие флуктуации идей Кайнорта Бритца, как всякому уравнению идёт на пользу исключение нестабильной частицы. Потому что Бритц в её модели мироустройства был квантом: выпустишь из поля зрения – и гадай, кто он, что он, как он и где он.