— Я… стану хаффитом?

Впервые в жизни его охватил слепой ужас. Страх перед дама’тинг показался чепухой по сравнению с этим. Кровь отхлынула от лица Джардира, он вспомнил, как Аббан молил спасти ему жизнь.

«Ни за что, — подумал он. — Нападу на первого попавшегося даль’шарума, и ему придется меня убить. Лучше умереть, чем стать хаффитом».

— Нет, — произнес дама, и Джардир выдохнул. — Возможно, дама’тинг это не кажется важным, ведь даже худший из хаффитов выше женщины, но я не позволю воину, прошедшему все испытания, пасть так низко. Со времен Шар’Дама Ка ни одному юноше, пролившему кровь алагай в Лабиринте, не было отказано в черных одеждах. Запрет дама’тинг марает нас всех. Пусть она служанка Эверама, но всего лишь женщина и не понимает, как это отразится на всех шарумах.

— Тогда что со мной будет?

— Тебя заберут в Шарик Хора. Я уже говорил с Дамаджи Амадэверамом и заручился его благословением. Даже дама’тинг не сможет ничего изменить.

— Я стану священником? — Джардир попытался скрыть недовольство, но тщетно — его выдал надломившийся голос.

Хеват хмыкнул:

— Нет, мальчик, твое призвание по-прежнему Лабиринт, но ты будешь тренироваться здесь, пока не придет время. Учись, старайся, и станешь кай’шарумом, прежде чем твои ровесники снимут бидо.

— Это твоя келья. — Хеват отвел Джардира в комнату в глубине переходов Шарик Хора. Комната — десять на десять футов — была вырезана в песчанике. В углу стояла жесткая койка. На тяжелой деревянной двери не было ни щеколды, ни засова. Сквозь зарешеченное дверное окошко проникали лучи коридорной лампы — единственного источника света. По сравнению с общей комнатой с каменным полом в Каджи’шарадж даже это могло показаться роскошью, если бы не позор, приведший сюда Джардира, и не удовольствия шатра Каджи, в которых ему было отказано.

— Постись и изгоняй своих демонов, — велел Хеват. — Обучение начнется завтра.

Священник вышел. Когда его шаги затихли, воцарилась тишина.

Джардир бросился ничком на койку, уткнувшись в скрещенные руки, но поза напомнила ему о Хасике, и стыд и ярость охватили его с новой силой. Он вскочил, схватил койку и с криком треснул о стену. Он швырнул ее на пол, пиная дерево и разрывая ткань. Вскоре он стоял посреди горы щепок и ниток, задыхаясь и охрипнув.

Внезапно осознав, что наделал, Джардир выпрямился, но никто не явился посмотреть, что за шум. Он смел обломки в угол и занялся шарукинами. Отточенная серия движений шарусака помогла ему успокоиться лучше всякой молитвы.

События последней недели мелькали в памяти. Аббан стал хаффитом. Джардир стыдился этого, но открылся стыду и узрел скрытую за ним правду. Аббан с самого начала был хаффитом, и Ханну Паш просто выявил это. Джардир сумел отсрочить исполнение воли Эверама, но не отменить. Это неподвластно никому из живущих.

«Инэвера», — подумал он и открылся утрате.

Он вспомнил, с каким восторгом убивал демонов в Лабиринте, и смирился с тем, что могут пройти годы, прежде чем он снова испытает подобную радость. Кости сказали свое слово.

Инэвера.

Он снова подумал о Хасике, но случившееся не было инэвера. Он сам во всем виноват. Незачем было пить кузи в Лабиринте. Нечего было доверять Хасику и ослаблять бдительность.

Телесную боль и кровотечение он уже принял. И даже унижение. Он видел, как седлали других мальчиков в шарадж, и был в состоянии с этим смириться. Он не мог стерпеть того, что Хасик сейчас расхаживает среди даль’шарумов и думает, будто победил, сломил Джардира.

Джардир нахмурился. «Возможно, я и сломлен, — мысленно признал он, — но сросшиеся кости становятся крепче, и мой звездный час еще впереди».

Судя по тому, что лампу в коридоре потушили, оставив келью в полной темноте, наступила ночь. Джардир не боялся мрака. Метки Шарик Хора — самые надежные в мире, но даже без них храм охраняют бесчисленные души воинов. Любой алагай, ступивший в это святое место, сгорит дотла, как если бы увидел солнце.

Джардир не уснул бы, даже если бы захотел, а потому продолжил повторять шарукины, пока движения не стали естественными, как дыхание.

Когда дверь кельи со скрипом отворилась, Джардир мгновенно насторожился. Он вспомнил первую ночь в Каджи’шарадж и бесшумно скользнул к двери, приняв боевую стойку. Если най’дама решили оказать ему теплый прием, они об этом пожалеют.

— Если бы я хотела тебе навредить, то не отправила бы сюда, — произнес знакомый женский голос. Вспыхнул алый свет, и Джардир увидел дама’тинг, которая приходила прошлой ночью. Она держала маленький череп огненного демона с ярко пылавшими в темноте резными метками. Когда вспыхнул свет, дама’тинг посмотрела Джардиру в глаза, как будто заранее знала, где он стоит.

— Ты не отправляла меня сюда, — осмелился возразить Джардир. — Ты велела дама Хевату отправить меня с позором обратно в Каджи’шарадж!