Шабанова, вздрогнула от таких слов и хотела, что – то возразить, но вместо ясной речи у неё из уст вылетело. – А, а, я.

– Вот у меня и свидетель есть, – указал он на Людмилу Ивановну. – Она очевидец грабежа.

Сотрудник в штатском открыл папку перед собой и, не смотря в сторону Ходжи, спросил:

– У вас, откуда такие юридические познания господин директор? В органах не приходилось раньше работать?

– Я бывший офицер КГБ, – гордо заявил директор.

– Как же вы так офицер КГБ сплоховали, позволив ограбить клуб штатскому человеку? – иронически заметил Жидков.

– Я не ожидал, – оправдывался директор, – он схватил деньги и ушёл. А попробуй у него забери их назад, он бедовый и отчаянный, запросто может перейти к дерзким действиям. Ему челюсть сломать человеку, что вам высморкаться. Он же всю молодость в тюрьме провёл.

Никто не заметил, как после брошенной последней фразы Ходжи нервно вздрогнула Людмила Ивановна. Опер пытливо и внимательно вгляделся в лицо директора. Засохшая слюна в уголках рта и перекошенный рот придавали этому лицу омерзительный и лживый вид. Тело директора тряслось и, когда он разговаривал с представителем власти, то постоянно подпрыгивал в кресле.

– А зачем вы таких кадров на работу принимаете? – улыбнулся Жидков, – и встав со стула, подошёл к окну, где, напротив, через дорогу возвышался многоэтажный дом, с сетью магазинов.

– Интересный компот получается, – иронизировал он.

– Нужда была вот, и пришлось взять, – донеслось до ушей опера, раздражённый голос директора.

Жидков оторвался от окна и повернулся к директору. – Да вы не возмущайтесь Александр Андреевич? – На этот вопрос вы мне можете не отвечать. Да и не вопрос это был, а так нравоучительная ремарка. Кадровый вопрос – это ваше исключительное право, клуб же частный, значит хозяйничать можно по своему усмотрению. А мне, собственно, всё равно кто и кем у вас работает. Хотя Платон в городе личность очень известная и слава о нём идёт только позитивная, и я являюсь его сторонником. Он много пользы городу принёс. И то, что было в молодости в счёт не идёт. Даже Надежда Владимировна Винт, – заслуженный юрист России, не посмотрела на маленькое пятнышко в его биографии, взяла его фамилию.

Ходжу от этих слов передёрнуло, а Жидков продолжил: – Он был ценным руководителем, прекрасным семьянином, каким и сейчас является. Таким людям памятники нужно воздвигать. Он спорт в нашем городе сдвинул с мёртвой точки, на правильные рельсы поставил. Портрет Винта висит в нашем краеведческом музее.

– Люди со временем меняются и за свои поступки не дают никакого отчёта, – начал доказывать с пеной изо рта Ходжа.

– Напрасно вы так Александр Андреевич. У человека в его возрасте может измениться только поведение, но никак не деяния. Каким его воспитали, таким по жизни он и идёт. И не надо мне навязывать свою теорию. Я хоть и моложе вас, но в людях разбираться меня научили. А это немаловажное умение в моей профессии! А вы сейчас идите с прапорщиком и пригласите ко мне этого опасного «налётчика».

Их не было около пяти минут, и о чём в это время Жидков беседовал с новой сотрудницей, директору было не ведомо. Ходжа был уверен, что она его полностью поддержит.

Первым в кабинет Ходжи вошёл Винт. Он был спокоен и невозмутим. В правой руке, у него были зажаты все конверты, которые он сгрёб со стола. За ним проследовал Ходжа и, сев в своё кресло, с видом победителя посмотрел на Платона. Прапорщик остался стоять около входной двери. Жидков в это время знакомился, с какими – то бумагами.

– Присаживайтесь Сергей Сергеевич, – не отрываясь от бумаг, спокойно сказал он.

Платон сел на стул, который стоял напротив опера.

– Сергей Сергеевич, вот Александр Андреевич утверждает, что вы свой коллектив оставили без зарплаты, – отложил он бумаги в сторону, и чуть заметно улыбнулся.

– Он может утверждать только то, что он большой прохиндей и щелкун вредитель.

– Вот видите, – взбеленился Ходжа и вскочил с кресла. – Даже в присутствии сотрудников милиции он меня обзывает. Прошу это занести в протокол.

– Ха, ха, – громогласно на весь кабинет зашёлся Винт.

Ходжа, надеясь, что милиция защищает его позиции, попытался сделать устрашающий выпад в сторону Платона.

– Сядьте на место Александр Андреевич и не мешайте мне допрашивать подозреваемого гражданина, – осёк опёр Ходжу.

Тот, дрожащими руками заправил выехавший из брюк угол рубашки и резко опустился в кресло. По его лицу было видно, что слово «подозреваемый», ему понравилось.

– В данный момент он уже обвиняемый, – перешёл на спокойный тон Ходжа.

Платон с брезгливостью презрительно смотрел на этого мерзкого человека, которому он в своё время все блага предоставил при переселении в этот город. Он, положил перед Жидковым шесть конвертов.

– Вот, пожалуйста. Я никого не грабил, а зарплату, как старший тренер взял только для своих тренеров. Таков порядок в клубе. У меня же нет конверта уборщиц, водителя и директора. Но для полной ясности должен вас предупредить, что официально в клубе никто не оформлен, даже его дочь. А это значит, что он скрывает налоги от государства. Все трудовые книжки у нас на руках.