— Пара на сегодня закончена. Задание получите позже через куратора и старосту. Свободны.

Хоть ректор и дал, можно сказать, наводку всем расходиться, но уходить никто не спешил. Кроме нас.

Титрион, закончив со студентами, схватил меня аккуратно (что важно!) за руку и повел прочь из кабинета.

Я не сопротивлялась, хотя и могла. Могла бы закричать, потребовать остановиться, объяснить, куда меня, собственно, тащат.

Но я это не сделала. Не сделала, потому что доверяла этому титриону. Воспоминания, как он спас меня, были еще свежи. И уверена, они навсегда отпечатаются у меня на подкорки сознания. Нечасто, знаете ли, оказываешься на грани смерти. На самой-самой грани.

Ректор единственный, кто кинулся спасать меня, даже родной брат стоял и смотрел.

И я знала, чем пожертвовал ректор. Видела его борьбу. И теперь я буду по гроб ему обязана. И единственное, чем я могу выразить свою благодарность — это доверием.

Как только мы оказались в коридоре и за нами закрылась дверь, титрион прижал меня к себе рывком, обнял, и нас окутала магия. Она переливалась фиолетовым, ласкалась к своему хозяину, пугливо касалась меня.

А я тем временем посмотрела в глаза мужчины, поймала его взгляд и выдохнула:

— Спасибо.

Я знала, что одним этим словом не выразить насколько я ему благодарна.

Мужчина же чуть прищурился и кивнул.

Портал, который раскрыл ректор, доставил нас в неизвестное для меня место.

Это была небольшая комната, выполненная в светлых тонах и наполненная светом. Вообще, это место напоминало кабинет. Только вот это был не тот кабинет, который принадлежал ректору в академии. Мы вообще, судя по виду из панорамного окна, находившегося позади стола, более не были в академии. И даже не где-то рядом, ведь за окном правила зима. Стихия бушевала, ветер трепал на ветру крупные снежинки, солнце же кое-как проглядывалось сквозь тяжёлые облака. Окно по бокам украшали узоры, выведенные искусником лютым морозом.

Я не смогла сдержать восхищённого вздоха. Я любила зиму и успела соскучиться по ней.

В своём родном мире я так и не успела ей насладиться, к сожалению. В месте, где я жила, нормальная зима не наступала уже пару лет. Всё дожди да гололёд. В мире же Асмиарт и вовсе правило жаркое лето, точнее осень, но было оно неправдоподобное до безобразия.

И вот сейчас наконец я узрела зимнее великолепие. Да еще какое.

Из окна виднелись непросто поля да снега. Это были горы! Покрытые снегом. Красота неописуемая.

— Я рад, что тебе понравились мои владения, — обронил ректор, не спеша выпустить меня из рук.

Слова его заставили меня отлепиться от окна и заодно от ректора.

Меня не стали удерживать.

И все же находиться в объятиях этого сильного мужчины было приятнее…

— Зачем вы перенесли меня сюда?

Этот вопрос должен был прозвучать.

Мужчина отошёл от меня еще на несколько шагов и прислонился к окну спиной. Рука его прижалась к холодному стеклу, мужчина вздрогнул едва заметно и повернулся.

Я же наконец заметила в каком состоянии находился титрион.

В академии, хотя я и избегала смотреть на мужчину, видела сильного мужчину. Такого, каким он был всегда.

Сейчас же личина словно слетела с него. Я узрела уставшего осунувшегося мужчину, сильного титриона, который был на грани. Так же как и я после сегодняшней ночи.

Сглотнув резко, таким образом пытаясь избавится от вкуса крови во рту, я подошла к титриону и встала рядом.

— Я бы хотела сказать, что с Дэрией все в порядке, но не хочу вам лгать. Ивриты вылечили ее рану. Физически она здорова, но она не может прийти в себя. Что-то удерживает ее на той стороне. Я разговаривала с главным ивритом, но не смогла ничего толком добиться. Он сказал, что ей нужна жертва…

Мужчина слушал меня и продолжал смотреть в окно, за которым снег пошел сильнее, а солнце окончательно скрылось за облаками. В комнате стало значительнее темнее.

— Я знаю, — сказал глухо мужчина.

Не видь я лица мужчины, подумала бы, что он плачет.

— И я… — мужчина запнулся, сжал кулаки. — И я давно должен был смириться. Она уже почти забрала жизнь у одного титриона и скоро…

Красивый приятный уху голос мужчины вновь оборвался, словно надломился. Мужчина посмотрел на меня так, как будто искал помощи. Я увидела небывалую боль в его глазах. Но не увидела слез…

Тяжело, когда ты даже не можешь позволить себе заплакать.

— Ты помнишь, что у титрионов всегда есть близнец? Сначала рождается один, через год обязательно должен появиться другой. Малыши связаны на всю их последующую очень долгую жизнь. Они хоть и не рождены в один день, но являются близнецами. Их души навсегда связаны. Они части одного целого. Умирает один, умирает и другой. Появился один на свет, но не появился годом позже другой, первый обречён. Такого наше проклятие.

Все во мне похолодело. Я поняла к чему ведёт мужчина. Как же я не догадалась об этом раньше? Почему не заметила?