Очень часто бабушка пекла блины, они были прозрачные как кружева все в дырочках. Она пекла целую горку и нам с сестрой обязательно нужно было съесть столько, сколько нам было лет. Десерт моего детства выглядел так, я брала кусок булки, намазывала на него сливочное масло и аккуратно раскладывала сверху ягоды, только что собранные в лесу, ягодка к ягодке, это был целый процесс. Сверху насыпала сахар и великолепное пирожное было готово.

Сейчас модно делать инъекции от морщин вокруг глаз. А в детстве я смотрела на бабушку, смотрела как она улыбается и как ее глаза становятся лучистыми от морщинок. И это была настоящая не с чем не сравнимая красота. Если человек добрый, он и улыбается чаще и по этим лучикам можно понять, добрый перед тобой человек или нет.

Мою бабушку звали Ульяна, сокращенно Уля, а мы называли ее нежно БабУля. Как и положено всем бабушкам она была маленькая, кругленькая и очень добрая. Ходила она в коричневых хлопчатобумажных чулках, даже летом, в платье, обязательном переднике поверху и платочке.

Каждое лето к нам приезжала бабушкина сестра, которая вышла замуж и уехала жить в Ташкент. Каждый раз она привозила нам дыню и это было обязательным ее подарком и нашим ожиданием. Дыня была ароматная, вкуснющая и быстро заканчивалась. Бабушка Аня была ещё ниже нашей бабули, но такая же кругленькая. Она скучала по родным местам, и мы с нашими бабушками очень часто ходили в лес. Баба Аня собирала грибы удивительным образом, практически на коленках. Видела малюсенькие шляпки сыроежек, размером с напёрсток и выковыривала их, набирая целую корзину. Мошкара ее просто обожала и по возвращению из леса она была вся искусана, на следующий день у неё отекало все лицо, превращаясь в один большой шар.

В деревне у нас появилась компания, из таких же, как и мы приезжающих на лето. В 9 вечера нас «загоняли» домой. Я помню эту вечернюю прохладу, этот совсем другой воздух, это постоянное стрекотание кузнечиков, тишину, покой и свои вечно грязные босые ноги.

Мы спали в одной комнате с нашей бабушкой. Заснув, бабуля храпела богатырским храпом. Мы с сестрой, предварительно одевшись, ложились в кровать, накрывались одеялом и ждали, когда бабушка крепко уснет. Убедившись, что бабушка спит, мы осторожно пытались встать. Кровати были с металлическими пружинными основаниями и ужасно скрипели. Под каждый бабушкин всхрап мы делали одно движение и замирали в перерывах, вдруг проснется. Нет, сон у моей бабули был отменный. И так, потихоньку встав и делая шаг на каждый всхрап мы продвигались к двери, тихонько ее открывали и попадали в наш крытый двор. Всё, мы были практически на свободе. Мы снимали засов с ворот, выходили на улицу, прикрывали воротину и шли гулять.

В начале лета, ночью в деревне очень хорошо. Тихо, свежо, уходит дневная прохлада, туман стелется, никого нет, и светло. Мы встречались с нашей компанией и шли гулять по деревне, делая несколько кругов. Болтали, смеялись. Далеко за полночь возвращались обратно в свои постели тем же путем.

Вокруг деревни располагались большие леса и обширные болота. Каждое из которых имело своё название. Папа приезжал на лето в эти места еще во времена своего детства. Он рассказывал, как уходил в лес очень далеко, в дремучую непроходимую чащу в те места, куда страшно заходить человеку, плохо знающему лес. Он рассказывал, как находил там следы старых заброшенных деревень, старообрядческие скиты.

Я очень люблю лес. Всегда его любила. Моя бабуля водила меня в лес лет с трех. И каждый раз это было волшебство. Она говорила, что нужно разговаривать с грибами, тогда они появятся. И я всегда приговаривала: «Грибочки, грибочки, появитесь». Моя сестра, обладательница огромных голубых глаз видела их лучше и собирала всегда больше. Она глазастая, как говорила бабушка. Мы ходили в лес, практически каждый день, собирать грибы на жарёху. Бабушка жарила грибы с картошкой и луком и это было нашим наивысшем лакомством.

Когда мы повзрослели, родители начали брать нас с собой в дальний лес. Мы вставали в 6 утра, надевали штаны, энцефалитки, сапоги. Брали каждый свою корзинку, на дно которой обязательно укладывалась газета, а между прутьев был воткнут ножик и отправлялись на автобусную остановку. Утро было сырое, воздух чистый, в деревне еще спали, было очень тихо. На автобусе мы доезжали до следующей деревни и шли в лес. Папа всегда шел впереди большими быстрыми шагами, за ним мама, а дальше мы с сестрой не шли, а скорее бежали. Идти нужно было далеко, километра 3, на болото. Там у отца были любимые места еще со времен его юности. Ближний лес недалеко от дороги совсем не тот, что начинается, зайди вы далеко. Вдруг какая-то птица взлетает и начинает кружить перед вами, потому что вы идете совсем рядом от гнезда с птенцами, а в кустах раздастся треск, будто кто-то, почуяв опасность убегает прочь. Тишина здесь другая и какая-то дремучесть. Набрав полные корзины грибов, мы возвращались домой, обедали и начинали их перебирать и чистить. Только после этого нас с сестрой отпускали гулять.

Я была очень активным ребенком, если сказать просто- в детстве я была сорванцом. Я лазала по деревьям словно обезьянка. В конце прогона росла очень высокая сосна. Я залезала на самую макушку и схватившись за уже очень тонкий ствол висела там, обозревая всю деревню. Я очень любила это делать. Вишу, слегка раскачиваясь, наблюдаю бесконечность пространства, а себя ощущаю свободной птицей.

Береза. На березе кто-то повесил толстую веревку, мы раскачивались на ней, отталкиваясь ногами от ствола. Однажды, я высоко залезла наверх, но не рассчитала и меня качнуло далеко от ствола. Я поняла, что могу сорваться вниз, там было очень высоко. И вдруг какая-то невидимая сила придвинула меня к стволу. Я ощутила это так явно, что помню это до сих пор, хотя мне было на тот момент лет 9.

В детстве я всегда знала, что меня охраняют. Это было очень явное присутствие за моими плечами. Будто я ходила не одна, а с кем-то, постоянно ко мне приставленным, он парил за моей спиной в воздухе и смотрел вперед вместе со мной. Словно у меня было не два глаза, а четыре. Я часто спрашивала и получала ответы и всегда знала, как следует поступить. Я воспринимала это как естественный процесс, я же не знала тогда что так явно это происходило только со мной, а когда я как-то раз попыталась поделиться этим со своими подругами, оказалось, что меня не понимают, не понимают, о чем я говорю и я перестала это делать. Я рассказала только своей бабушке, и она объяснила мне, что это мой Ангел-хранитель, что он дается человеку Богом.