Раскрывши карту, я быстро отыскала нужную больницу. После чего сломя голову помчалась на остановку…

… В коридоре было тихо. Но людно. Из-за гололёда, и участившихся травм и переломов, в палатах не было места, и потому больные лежали прямо в коридоре…

Я прекрасно понимала, что в реанимацию меня не пустят… Да и кто я ей? Бывшая подруга, одноклассница?

И тут я увидела родителей Славки… Тётю Таню, дядю Стёпу… Неужели?..

Я села на скамейку делая вид, что рассматриваю плакаты на стенах. Но украдкой продолжала наблюдать за ними…

Мама сидела и плакала. Время от времени она смахивала слёзки платком. Дядя Стёпа лишь, как мог утешал её.

Мне отчётливо доносилось каждое их слово:

— Что? Стёпа, скажи мне, что будет с нашей дочерью? Она уже которые сутки не приходит в себя! Она пала в кому!.. Если она умрёт… Стёпа, я не переживу этого!

И она снова зарыдала.

Я не могла на них смотреть… У меня у самой уже стали выступать слёзы…

Зачем? Какого чёрта? Зачем я это сделала тогда? Зачем избила? Вполне возможно, что Славка сама кинулась под машину… Это я… Во всём виновата.

Чтоб я сдохла…

Точно! Умереть! Я же поклялась, что, как только извинюсь перед ней и её семьёй покончу с жизнью…

Попросить прощение… Нет, я не смогу! Меня не хватит просто! Не хватит… Не хватит смелости, мужества… Да какое к чёрту мужество? Я чудовище… Хуже Ромы… Хуже дьявола…

Тут из реанимации показался врач.

Это был мужчина средних лет в белом халате. Над верхней губой восседали почти поседевшие усы…

Семья тут же накинулась на него.

— Доктор! Доктор, умоляю, скажите, что она будет жить!

Доктор махнул рукой в сторону скамейки. Они сели напротив меня.

— Ваша дочь пала в кому, и, как известно, иногда, люди просто из комы не выходят… К тому же она потеряла много крови…

Он немного помолчал.

— … Я ничего не могу гарантировать! Если она не придёт в себя до утра… То здесь я бессилен.

Я не выдержала. Встала, и выбежала из больницы.

— Маша! Машенька! Стёпа, смотри, да ведь это же Катюшина дочка!

Я ничего не видела… Не слышала… Я лишь бежала… Далеко-далеко, в то место, где можно сбежать от проблем…

Снег… Снег… Снег… Холодный белый снег…

Мир… Почему ты так жесток? Жизнь… Почему ты так сурова?

Люди всегда правду говорят. Трудней всего простить себя… Порой, из-за стольких совершённых ошибок ещё в юности, мы не можем простить себя всю свою оставшуюся жизнь…

О, небо! Почему? Зачем? За что?

Лучше бы я не родилась… Или родилась бы мёртвой… Умерла бы ещё, будучи невинным дитя, и не принося людям и миру столько боли и страданий…

Из-за собственных амбиций я потеряла подругу… Из-за собственных амбиций я потеряла свою любовь… маму… счастье… надежду и веру…

Мама… Мамочка… Любимая, родная… Если ты слышишь меня сейчас… То прошу… Забери меня! Забери… Забери к себе на небо, туда, где ты.

А ведь ещё, будучи в восьмом классе, я помню, как мы с ней часто ссорились, порой, из-за пустяков. Из-за двоек, которые я приносила чуть ли не каждый день из школы… Из-за «ужасной» одежды, которую я носила… Из-за плохой компании, с которой я пробовала курить за школой, а позже матери звонил директор, и докладывал о моём плохом поведении…

Столько лет прошло… Но как будто это было вчера…

Прошла всего неделя, но, как будто пролетела вечность…

… Вернулась я домой почти под полночь.

В доме было тихо. Странно, быть может, папа уже давно спит? Пришёл с работы, устал, и завалился спать?

Заходя в родительскую, я нашла чьи-то женские трусы… У мамы явно не такие размеры…

Ну, знаете ли!

Я рывком отворила дверь. И была ошарашена от того, что увидела.

Послышался женский визг.

Девушка, так усердно скакавши секундой назад на папе, вдруг отпрянула, попыталась прикрыться простынёй.

— Ну что, папаша? — гаркнула я на всю комнату, хлопая дверь. — Неужто ты с проституткой связался?

— Эй, полегче с выражениями! — прикрикнула басом девушка.

— А ты вообще, закрой рот, подстилка дешёвая! — продолжала всё крушить я.

Та умолкла.

— Маша, я тебе сейчас всё объясню! — попытался найти оправдание папа.

— Не надо мне ничего объяснять! — орала я.

Я подошла к ним. После чего схватила её за патлы, и стащила с кровати.

— Что ты себе позволяешь? — гаркнул отец.