Мне очень захотелось набить им морду, но я тут же осеклась. Я ведь обещала маме не совершать ошибок… К тому же, их четверо, а я одна!

— Ути-пути, — пощёлкал пальцем один из них.

Тут сзади подошли остальные.

— Ну чё, может, попихнёмся?

Я поняла, что нахожусь в самом тупике. Они окружили меня. Куда бежать?

И тут я не нашла ничего лучше, чем заголосить:

— Помогите!

Один зажал мне рот рукой. Третий вытащил нож.

— Тихо, сука, не рыпайся!

Я тут же затихла.

— Ты пойдёшь с нами, — распорядился он.

И тут я… озверела! Вошла в состояние аффекта, как тогда с той проституткой, которую застала в с папой в родительской, вчера…

Я со всей силы пихнула того, что держал меня, между ног. Тот взвыл, и опустился на землю.

Тот, что был с ножом, попытался схватить меня, но я вырвалась, и побежала прочь.

— Слых, Сань, она драпает!

— Ловите её, идиоты! Она нас запомнила! Ща побежит нас мусорам сдавать!

Я не знала, куда бежать. Но тут, к моему счастью подъехал автобус. Я на бегу прыгнула в него, и за мной закрылись двери.

Я похлопала себя по карманам. Вот блин! Деньги остались в сумочке. А сумочка, в свою очередь, в родительской комнате…

Нужно было срочно искать выход из положения. Но как?

Я забилась в самую глубь автобуса. Спряталась за спиной какого-то крупного и широкоплечего дядьки.

— Кто-то один не заплатил, — недовольно проворчал водитель.

— Все заплатили! — ответила какая-то женщина.

Тот что-то буркнул под нос. Я посмотрела на женщину с благодарностью. Но та ничего не заметила.

Доехали мы без происшествий.

На похоронах я не присутствовала. Для меня просто было больно смотреть на всё это. И потому я просто осталась дома в тот холодный день.

Сейчас же, оказавшись на кладбище, среди крестов и могил, не зная ни сектора, ни ряда было трудно отыскать мамину могилу.

Чуть поодаль располагалась балка с мусором. Оттуда противно воняло бы летом, но, сейчас, в конце декабря, из-за холодного ветра запах почти не доносился.

За городом…

Я не помнила, сколько ехала. Потому что задремала, сидя у окна. Какой-то великодушный парень уступил мне место в битком набитым автобусе.

Может, спросить у охранника? Вряд ли он знает, где точно лежит Екатерина Митрофановна Ахметова. Кладбище было очень большое, наверное, вмещающее сотню секторов. Но, если подумать логически, то недавние похороны должны быть где-то в конечных секторах…

Я подошла к мирно спящему охраннику. Кашлянула. Тот открыл глаза, сладко потянулся, и посмотрел на меня:

— Вам чего, девушка?

— Не скажите, где находиться одна могила, — начала я. — Похороны были десять дней назад.

— Ищи в девяностых секторах.

— Спасибо.

Ну что ж, уже легче!

Подул сильный ветер. Я поёжилась.

Я шла по кладбищу, скрестив руки на груди. Это утро было очень холодным. А под тонкой курткой у меня была всего лишь тонкая блузка с жилеткой.

Брр!

На кладбище было тихо. Кроме меня, в это утро не было никого. Да и какому нормальному человеку придёт в голову что-либо делать на кладбище в столь ранний час?

Я глянула на часы. Восемь утра.

… Все кресты и могилы мирно дремали…

Я, в конце-концов отыскала нужную могилу.

Это был деревянный крест, с большой надписью:

«ЕКАТЕРИНА МИТРОФАНОВНА АХМЕТОВА

1973 — 20013

ПОГИБЛА, НО НЕ ЗАБЫТА»

Над надписью располагалась мамина фотография. Это фото было сделано давно, ещё около года назад. Когда, мы с дядей Юрой и его женой Ниночкой (это друзья нашей семьи), были на шашлыках… Голубая речка, красивые ландшафты… Это было за городом, на дядей Юриной даче. В этот момент мама была одета в нарядное платье, цвета ранней зари. В этот момент, она, закинув ногу на ногу, смотрела вдаль. В этот момент папа успел запечатлеть её…

Был ли дядя Юра с женой на похоронах — я не знала. Папа ничего не рассказывал.

Железная чёрна ограда, букет искусственных цветов…

Мама, мамочка!

Я припала к кресту. Упёрлась головой в него.

— Мама! Прости! Если ты меня слышишь, прости! Я не хотела, чтобы всё так вышло!

Слёзы… Горячие слёзы… Текли по кресту…

Ударил сильный ветер. Хлестнул мои мокрые щёки.

Мама!..

* * *

Я не помнила, сколько времени прошло. Наверное, целая вечность.