— Ты сказал, что Макеев всегда приходил к определённому лоту. В тот раз известно, кто его интересовал? — я знаю ответ, просто до последнего надеюсь на чудо. Вот только чудес в моей жизни никогда не было.

— Некая Арина Ладыгина, лот «номер 14», нить чёрного жемчуга.

Не моргая, смотрю в пустоту, забывая дышать. Я пытаюсь остановить беспросветные мысли, которые назойливо подкидывают больному воображению безжалостные картинки возможного развития событий: я своими руками отдал Макееву то, что он мечтал приобрести ещё три года назад.

– К дому Кшинского быстрее! — ору во всё горло, натыкаясь на пронзительный взгляд голубых глаз. — Я идиот, Коля! Господи, какой же я идиот!

— Кшинская и Ладыгина одно лицо, верно? — догадывается Горский и похлопывает водителя по плечу, дабы тот изменил маршрут, а затем с прищуром смотрит в мою сторону: — А Ксюха не ошиблась — ты и правда любишь эту девочку.

Горский довольно улыбается, только я не готов сейчас шутить. На счету каждая минута: Макееву не нужны деньги - только моя Арина!

Хватаю мобильник и судорожно набираю номер мелкой, моля всевышнего, чтобы та ответила. Но, кроме длинных гудков, ничего не слышу в ответ.

Арина.

Тряпичные кеды промокли насквозь, противно хлюпая, пока я несусь сломя голову к дому. Бросаю мимолётный взгляд на парковку и замечаю, что Макеев уехал. Как бы странно это ни звучало, но я чувствую облегчение. Забегаю в дом и несколько секунд пытаюсь отдышаться, наслаждаясь теплом: все же прогулки под проливным дождём не для меня.

В гостиной никого нет, чему я безумно рада. На ходу скидываю сырую обувь вместе с насквозь промокшей толстовкой и, растирая озябшие ладони, спешу к себе. Пока моя решимость не угасла, а сомнения не перетянули на чаше весов, скидываю в спортивную сумку самое необходимое, мысленно проклиная свою импульсивность: бросать мобильный в лужу — верх глупости!

Беглым взглядом окидываю комнату: я не знаю, вернусь ли когда-нибудь снова. На прощание треплю Шурика за уши, полагая, что переезжать к мужчине с мягкой игрушкой в руках несерьёзно. А затем вешаю сумку на плечо и бегу к лестнице, стараясь не шуметь. Уйти незаметно — моя цель.

Но уже на середине пути понимаю, что достигнуть желаемого будет непросто.

Развалившись на отцовском диване и вытянув свои лыжеобразные конечности, Кир со скукой в глазах щёлкает пультом в сторону огромной плазмы в половину стены. Пройти мимо и остаться незамеченной — невозможно. А потому, вдоволь налюбовавшись его побитой моськой в фиолетово-бордовой гамме, разворачиваюсь, чтобы вернуться к себе, как в спину врезается бас сводного брата:

— От меня не убежишь, сестрёнка! — язвительно тянет он.

Мне не нужно оборачиваться, чтобы понять: Кир принял вертикальное положение и медленно, переваливаясь с ноги на ногу, направляется в мою сторону.

— Мать уехала. Охрану твой папаша-лопух снял. Мы с тобой одни в этом огромном доме, — чувствую, что Кир неумолимо приближается, но не могу пошевелиться. Меня словно парализовало. От страха. От понимания, что урод способен на любую глупость.

— Меня Макеев ждёт на парковке, — вру, резко повернувшись в его сторону.

Между нами не больше пяти ступенек. Это безумно мало, но ещё не поздно попытаться убежать. Вот только Кир оказывается быстрее. В два шага преодолев расстояние между нами, он небрежно толкает меня к стене и нависает сверху, расставив громоздкие ручищи по обе стороны от меня.

— Ты не умеешь врать, Рина, — шепчет бугай, опаляя кожу горячим дыханием. — Макеев увёз мать до клиники. Так что не обольщайся: спасать тебя некому.

— Пусть так, — вжимаясь в стену, судорожно обмозговываю пути отступления. — Это не отменяет нашей с ним скорой свадьбы. Как думаешь, на сей раз отец поверит тебе, бывшему наркоману с условным сроком, или Макееву — будущему бизнес-партнёру?

— Как была ты дурой, так и осталась, — выплёвывает Кир.

 Растягиваясь в кривой улыбке, он становится в точности похожим на персонажа из фильма ужасов. Тыльной стороной ладони он проводит по моим влажным от дождя волосам, отчего я вздрагиваю, а урод лишь сильнее лыбится, ощущая свою власть надо мной.

— Давай поиграем, сестрёнка. Я сосчитаю до пяти. Успеешь убежать — догонять не стану, а нет — пеняй на себя.

Я не знаю чего добивается ублюдок, но Кир тут же отстраняется и, заложив руки за голову, поворачивается ко мне спиной, громко и безжалостно начиная отсчёт.

— Раз!

Стою босая, в одном топе и джинсах, с огромной сумкой наперевес, в полной прострации, не понимая, куда бежать: наверх, в свою комнату, чтобы продолжать умирать от страха, ожидая новых нападок придурка, или на улицу, под неуёмный дождь, без телефона, обуви и тёплой одежды, чтобы окончательно вымокнуть и продрогнуть, но на время обрести свободу.