– И я тебя тоже нигде не видел. Прежде. Я видел тебя потом.

– О, боги! – не удержалась она от громкого возгласа, – Иоанн! Ну что ты за человек? Ты меня измучил! Я скоро сойду с ума от твоих загадок! Как ты мог видеть меня потом? Потом ещё не настало!

– Тише, Настася, тише! На нас ведь смотрят!

Действительно – не только гребцы, но и все вчерашние сотрапезники Калокира, собравшиеся в эту минуту на корме завтракать, обернулись на крик Настаси.

– Давай присоединимся к ним, – сказал Иоанн.

– Нет, – решительно замотала головой девушка, – расскажи мне всё! Я желаю знать.

– Я всё тебе расскажу. Только не сейчас.

– А когда? Когда ты раскроешь мне свою тайну?

– Ночью.

– Ну, хорошо. Я тебе поверю.

Гребцы чередовались у вёсел, так что корабли двигались с быстротою неторопливо идущего человека. Солнце палило сильно.

– Когда мы увидим берег? – спросил Георгий Арианит, наливая себе вина. Всеслав был довольно мрачен и молчалив.

– Если повезёт, то через два дня, – проговорил он, – а если, к примеру, случится буря, то вряд ли мы его вообще увидим.

– А что, есть признаки приближения бури?

Всеслав ответа не дал. Он быстро ел мясо и пил вино.

– Ветер будет, – посулил Хват, – может быть, не сильный, но будет.

– Настася что-то не в духе, – заметил Спирк, поглядев на девушку, – что с тобой, моя драгоценная? Чем тебя обидел патрикий?

– Со мною всё хорошо, – раздражённо дёрнула головой Настася, будто желая прогнать со лба комара, – отстань от меня!

Разговор не клеился. Все устали от зноя. Опорожнив второй ковш, Калокир поднялся. Ему ужасно хотелось спать. Он спустился по четырём дощатым ступенькам в трюм, заставленный ящиками и бочками, отыскал среди них свободное место, и, растянувшись прямо на просмолённом полу, мгновенно уснул.

А через пятнадцать часов он вновь сидел на корме и курил гашиш. Было за полночь. Все, кроме двух десятков гребцов, старательно делавших своё дело, на судне спали. Одна из пяти ладей двигалась за главной, отстав на четверть версты. Прочие за нею были едва различимы. Луна, слегка красноватая, плыла по небу, иногда скрываясь за тучи. Дул ветерок. Иоанн предавался грёзам. Ему мерещились то вновь кладбища, то вновь церкви, то святой преподобный Феодор Стратилат, то лица людей, которых он никогда не видел. Вдруг появилось вроде бы знакомое лицо. Ну да, это было лицо Настаси.

– Чем это ты занимаешься? – полюбопытствовала она, присев рядом с ним на палубу. Он сказал, заставив себя очнуться:

– Вдыхаю дым.

– Это гашиш?

– Да.

– Зачем он тебе?

– Когда он во мне, ты – на мне.

Она рассмеялась.

– Ты меня правда любишь?

– Давно уже.

– Ты сказал, что знаешь меня два года.

– Прибавь к этим двум годам ещё пять, и будет семь лет.

– Какие ещё пять? – вконец растерялась девушка. Калокир глядел несколько мгновений в её глаза, а потом ответил:

– Те, что будут после этих двух лет.

– Иоанн! – трепетно вздохнула Настася, – клянусь тебе, ты меня убьёшь!

– Не я, – прошептал патрикий, глядя на горизонт, очерченный лунным светом.

– А кто же?

– Он. В полумаске.

Она вскочила.

– Ты прекратишь, дурак? Или нет?

– Я сделаю всё, что тебе угодно, – спокойно сказал патрикий, – а то, чего ты боишься, случится только через пять лет. Но мне всё же кажется, ты сама к этому идёшь.

– К чему – к этому?

Он решительно заявил, что не собирается ничего рассказывать до тех пор, пока она вновь не сядет и не умолкнет. Она опасливо села, повернув голову, дабы ни на одну секунду не упускать из виду лицо льстивого прохвоста. Её глаза сияли из сумрака, как глаза оттасканной за хвост кошки, к которой вновь тянут руку. Патрикий сделал затяжку. Звёзды над морем скользнули вниз, чтобы настоящая кошка по имени Бесконечность успела скрыться. Но бесконечным был её хвост. Крепко намотав его на руку, Иоанн приступил к рассказу:

– Я видел летнюю ночь со множеством звёзд и очень большую реку. Река эта была шире, чем Днепр, Нил и даже Итиль. Скорее всего, это был прекрасный синий Дунай. На его крутом берегу стоял мрачный город, имевший сильные укрепления и знамёна на своих башнях. Вокруг него простёрлись долины, которые накануне ещё цвели. Теперь они были покрыты трупами. Далеко – от южного горизонта до берега и от западного до города. Лошадиных трупов было не меньше, чем человеческих. Над землёй вздымался тяжёлый запах. Минувшим днём здесь было сражение. В нём сошлось примерно полмиллиона воинов. Продолжалось оно весь день и даже часть ночи – до той минуты, пока у тех, кто ещё стоял на ногах, в глазах совершенно не почернело. Только тогда они разошлись, истекая кровью, оставив на поле битвы павших товарищей. Ни единой живой души в ночи я не видел, хоть свет луны давал большой простор взгляду. Вдруг появилась женщина. Она шла по полю, порой склоняясь к отдельным трупам, чтоб рассмотреть их страшные лица. Из глаз её текли слёзы. То была ты, слегка повзрослевшая. Лет на пять. Но это ещё не всё. Навстречу тебе шёл воин, примерно равный по росту мне. Он был в иссечённых, залитых кровью доспехах и полумаске. Поэтому я не смог разглядеть лицо его выше губ. Но ты, очевидно, его узнала, ибо потоки слёз на твоих щеках вдруг остановились. Он тоже тебя узнал, потому что простёр к тебе обагрённые кровью руки в стальных перчатках. Ты повернулась и пошла прочь, жестом поманив его за собою. И он за тобой последовал. Иногда он замедлял шаги, утрачивая решимость. И тогда ты, оборачиваясь, досадливо повторяла призывный жест свой. Воин опять нагонял тебя. Так, переступая через трупы, вы ушли вдаль. Этот сон я видел два года тому назад, и с тех пор душа моя мечется в слепых поисках.