– Родом я из Переяславля.

– Так он ведь недалеко!

– Я четыре года на Руси не был. А Киев видел только однажды, очень давно. Он переменился.

– Ты брагу пьёшь? – спросил кузнец.

– Пью.

– А как тебя звать?

– Рагдай.

Верстак был уставлен всякой посудой. Видно, за ним пировали часто. Кузнец взял жбан и наполнил ковш густой брагой. Сев к верстаку, Рагдай одним махом выхлебал её всю. Утёр рот ладонью. Старик придвинул к нему лукошко с остывшими пирогами.

– Ешь, не стесняйся. Вижу, издалека ты шагаешь.

Рагдай стесняться и не подумал. Один пирог съел он быстро, второй – с трудом. Они были очень сытными. Внутри них оказались грузди.

– Ещё? – предложил кузнец, беря жбан.

– Можно и ещё.

– Полный?

– Полный.

После второго ковша Рагдай кое-как осилил третий пирог.

– Откуда путь держишь? – поинтересовался гусляр.

Рагдай неохотно махнул рукою в сторону тучи, которая ползла с юга.

– Из страны греков.

– А как ты там оказался?

– Да всё хотел чудеса увидеть.

– Увидел?

– Чудеса есть, – ответил Рагдай, зевая, – очень хороши церкви. В них поют так, что сладкая грусть начинает сердце сосать. Стены городов такой высоты, что страшно взойти на них! Корабли огромны. Если корабль военный, то он размером как вся эта слобода! В нём – триста гребцов.

– И чем ты там занимался четыре года? – спросил кузнец.

– Много чем. Весь последний год работал в монастыре. Там бы и остался, да настоятель не позволял водить туда девок.

– Вот козёл старый! Значит, завидовал он тебе.

– Нет, не в этом дело. В другом. Христианский бог монахам не дозволяет касаться женщин. Тот настоятель сам бабам нравится, хоть на правом глазу у него повязка. Он поёт в церкви, и бабы от его пения с ума сходят. Бог ему дал необыкновенный голос.

Старик-гусляр вдруг очень внимательно поглядел на Рагдая. Поставив ковш, который только что взял, он спросил:

– И как же его зовут?

– Феогност, – припомнил Рагдай не сразу, – да, Феогност. Только это имя он взял лет десять назад, когда стал христианином.

– А прежде как его звали?

– Не знаю, дед. Откуда мне это знать?

Дед разволновался сильнее, и не заметить это было нельзя.

– Он ещё не старый, высокий, со светлыми волосами? Правого глаза у него нет, а левый глаз – карий?

– Да, – удивлённо кивнул Рагдай, – так и есть. Ты что, его знал?

Гусляр не ответил. Прижав жилистые руки к столу, чтобы не дрожали, он очень тихо спросил:

– А где этот монастырь? В каком городе?

Но Рагдай, хоть брага ударила ему в голову, разглядел, что сдедом творится что-то неладное. Он хотел ответа, как ворон крови. Нетрудно было понять, что этот ответ стоит очень дорого. Как раз тут в кузнечную слободу влетел лихой всадник в голубом корзно, на добром рыжем коне. Круто осадив его перед кузницей, он окинул глазами всех, кто был под навесом, и, спрыгнув в грязь, которая чмокнула под его сапогами, весело крикнул:

– Что, Вирадат, плут старый, и здесь нашёл кому заморочить голову? Что-то я частенько встречаю тебя в последнее время, поганый ворон!

– Здравствуй, Лидул, – промолвили в один голос дед и кузнец, почтительно встав. Тот, кого назвали они Лидулом, перевёл взгляд на Рагдая. Не заинтересовавшись им, сердито сказал кузнецу:

– Подкова слетела! Прочие тоже скоро поотлетают. Твоя работа была.

Кузнец моментально исчез в своей мастерской. Потом появился. Он нёс подкову, гвозди и молоток. Подойдя к коню, задрал ему левую переднюю ногу и приступил к работе. Конь, еще молодой, от страха заржал. Хозяин, крепко держа уздечку, начал шептать ему что-то в ухо, и рыжий красавец замер. Рагдай разглядывал воина с любопытством. То был варяг – молодой, примерно под тридцать лет, невысокий, тонкий, одетый дорого. На ремне у него висела кривая сабля. Когда кузнец вбил последний гвоздь, её обладатель молча вскочил в седло и поскакал к Киеву, обгоняя большой торговый обоз, который сопровождала дюжина верховых. Они поприветствовали Лидула, и он им махнул рукой.

– Кто этот Лидул? – поинтересовался Рагдай. Кузнец вытирал ладони холщёвой тряпкой.

– Лидул? – переспросил он, – это человек Святослава. что, ещё пьём?

– Да нет уж, пойду, – поднялся Рагдай, – кажется, ворота уже открыли.

– У тебя в Киеве друзья есть? – спросил дед-гусляр.

– Нет. Я здесь вообще никого не знаю.

– Вот это худо! А для чего ты пришёл сюда?

– Поглядеть. Слышал я, тут место такое, что можно враз удачу найти.

– Да, можно. Но ещё проще найти погибель. Если нужна удача, идём со мной! Я тебя сведу кое с кем. Это неплохие ребята.

– Ладно, пошли, – сразу согласился Рагдай. Кузнец предложил гусляру испить ещё браги. Тот покачал головой, завернул в овчину свои потрескавшиеся гусли, взял их подмышку и зашагал с Рагдаем к горе, на которой высились киевские ворота с дозорной башней. Было уже светло, хоть и очень пасмурно. Когда вышли из слободы, Рагдай заприметил на берегу Почайны, среди кустов, маленькую церковь с крестом, сколоченную из брёвен. Над ней кружилось и каркало вороньё.

К городским воротам, раскрытым настежь, уже тянулось вверх по крутому склону горы полсотни телег, свернувших с большой дороги. Их волокли быки, которых погонщики торопили без всякой жалости. Кроме них, кто только не спешил в Киев – и молодые женщины, и бродяги, и мелкие торгаши с коробами, и звероловы со связками куньих шкурок, и всякий прочий народ. Дорога была покрыта глубокой и вязкой грязью. Рагдай, шагавший всю ночь, с трудом поспевал за дедом, которого гнала вверх какая-то мысль. И вот, наконец, дошли они до ворот. На высокой башне стояли двое дозорных. Один смотрел на людей, толпою входивших в Киев, другой – за Днепр, где затаилась в тумане лютая печенежская степь.