Сквозь пульсацию в висках и страх, отбивающий чечётку в груди, я почти не слышу шума над головой. Голоса сливаются в сплошной белый шум, не давая мне нормально сделать вдох.

Зато чихнуть могу, да еще так громко, что белый шум надо мной стихает, а напряжение становится густым как мед.

Тамерлана убили, пришли за мной. И мне не за что бороться. Разве что мстить этим уродам, что забрали то единственное, ради чего стоило жить.

Тамерлан бы никогда не одобрил мой поступок, но раз его нет, то и наказать меня он уже не сможет.

Поэтому я крепко обхватываю пистолет, снимаю с предохранителя и направляю на крышку погреба, которая может открыться в любой момент.

И я уже почти нажимаю на курок, как вдруг слышу знакомый, скрипучий голос полковника.

— Да куда ты тычешь, салага. Там может быть моя дочь!

Впервые за долгое время я обнимаю папу так, как раньше, даже не верится. Сейчас во мне не осталось обиды и боли. Я просто рада. Рада, что жива, что жив отец. Что он рядом в такой сложный период.

Что еще чувствую, сама не понимаю. Неужели я совсем его простила. А может, сказалось месячное одиночество. Хотя, возможно, сейчас, после того, что пришлось пережить, я бы простила самого Гитлера?

— Мы отправляемся домой, — отец первым начинает разговор, отрываясь от меня. Старается держаться отстранено. Видимо, не хочет, чтобы его солдаты заподозрили в нем нежность.

А вот мне лично плевать, как это может выглядеть со стороны.

Я даже соскучилась по своему старику, может, он и не получил звание «отец года», но я все равно его люблю.

Оглядываюсь по сторонам, ищу среди черных пятен знакомое суровое и вечно недовольное лицо. Но никто не пытается меня обругать или изнасиловать и даже не отпускает дурацкие пошлые шутки. В груди сердце сжимает, будто тисками, кровоточить начинает.

Его здесь нет.

Я чувствую, что он либо далеко, либо…

— Где Тамерлан? Он не с тобой? — дрожащими губами задаю самый важный вопрос и замираю в ожидании.

Так переживаю, что выбегаю из нашей лачуги, продолжаю искать глазами. Несколько незнакомых мне солдат, но моего огромного защитника нет. Сердце бухает вниз, как ком грязи. И так тяжело внутри, тревожно, и по коже липкий страх.

— Его здесь нет, Алла.

Нет… Нет. Он не мог меня оставить, бросить, он же обещал вернуться. У нас же мое перевоспитание полным ходом идёт. У нас почти идиллия…

Голова начинает трещать, а перед глазами двоиться. Я стараюсь дышать ровно, но ни черта не выходит.

— Он умер? — задыхаюсь, хватаюсь за горло, и я бы упала на землю, если бы меня не поддержали.

Отец закатывает глаза и отмахивается от моего вопроса.

— Живее всех живых, что с ним будет? Такого дерьма наворотил, что не разгрести. Ты бледная. Он еды-то тебе оставил? — не успеваю и слова вставить, как он фыркает недовольно. — Дома договорим.

При этом он старается на меня не смотреть. Именно поэтому я понимаю, что что-то здесь не чисто. Мне не стоит радоваться раньше времени. Темнит папуля и не договаривает.

С другой стороны… Тамерлан жив! Это же главное! Главное, что его сердце продолжает биться, а остальное можно решить.

Так что я на время успокаиваюсь. И решаю спокойно добраться до цивилизации, а уже потом мучить отца вопросами.

Долго собираться не приходится, и уже через полчаса мы закрываем лачужку. И пока отдаляемся в сторону поляны, на которой нас ожидает вертолет, я не могу остановиться реветь и смотреть на место, где я пережила самые счастливые дни своей жизни.

Место, где я призналась себе, что люблю Тамерлана.

В вертолёте отец на меня ворчит. Он слишком устал и ему не до моих истерик. Ему плевать, что со мной приключилось, главное, что я жива и относительно здорова.

А Тамерлану? Неужели ему плевать.

Когда мы добираемся до дома, отец сразу же уезжает в неизвестном направлении.

Оставляет меня подопытным кроликом для своих военных врачей, которые меня осматривают и выносят вполне предсказуемый диагноз. Переутомление. Недоедание. Прописывают постельный режим и кучу витамин. Но лежать меня не устраивает, особенно под наблюдением туповатого на вид охранника, который кроме «не положено», видимо, не знает других слов.

Я пытаюсь прийти в себя, насладиться своей комнатой. Горячим душем. Телевизором. Едой по щелчку пальцев. Но у меня не получается. Все это кажется не настоящим. А комната с розовыми стенами и вовсе насмешкой.

Хочу обратно. Только, чтобы Тамерлан тоже там был.

— Выпустите меня, — требую в очередной раз, уже полностью готовая к выходу, но в который раз слышу дебильное:

— Не положено.

Все-таки, какие же эти амбалы тупорылые. Мой Тамерлан умный. И я обязательно скажу ему это, когда найду. Это и ещё многое другое.