"Что именно?"

"Чёрная спортивная сумка, в ней то, что мне нужно. Принеси её"

"И где мне её искать? В комнате ничего такого нет"

"Она на чердаке"

Думаю несколько секунд и быстро набираю:

"Хорошо"

Признаюсь, он меня заинтриговал.

Захлопнув крышку ноутбука выхожу из комнаты и, дойдя до конца коридора, забираюсь наверх по шаткой приставной лестнице.

На чердаке темно и очень пыльно - в носу сильно щекочет и я несколько раз чихаю, затем врезаюсь во что-то головой и больно ударяюсь бедром о что-то твёрдое. Только лишь потом, подсветив себе фонариком телефона, нахожу на стене выключатель и захламленный чердак озаряется тусклым светом одинокой лампочки. Чердак как чердак - гладильная доска, лестница-стремянка, какие-то пыльные ящики, банки с краской, стопки газет. И только потом замечаю в углу, на куче составленных друг на друга коробок, современную спортивную сумку.

Воровато оборачиваюсь и, преодолев расстояние, без зазрения совести тяну на себя "молнию". Сейчас мы выясним, что же такого важного я должна ему отнести.

Может, там деньги? Пачки долларов, как в кино про гангстеров!

Травка?

Боже, хоть бы не расфасованный по пакетам труп!

Когда я наконец заглядываю внутрь, настроение хихикать пропадает. Я разочарована. Я думала, там будет что-то ценное, может, даже незаконное, но это...

На первый взгляд один хлам: какой-то потускневший кубок аж за 2015 год, полопавшиеся видавшие виды боксёрские перчатки, коробка нард. Пожалуй, это единственное, что действительно представляет хоть какой-то интерес - нарды ручной работы, явно не дешёвые, но если они ему так дороги, почему он не забрал их при переезде? С сумке лежат ещё какие-то принадлежности типа допотопного МП3 плеера, огромных наушников, ещё какие-то безделушки. Решаю, что не произойдёт ничего страшного, если я рассмотрю всё подробнее в своей комнате, поэтому вешаю ручку сумки на плечо и уже собираюсь покинуть этот пыльный островок, как вдруг замечаю под небольшим круглым окном необычный сундук. Добротный, деревянный, с нарисованными выцветшими цирковыми слониками на потрескавшихся стенках.

Опустив сумку обратно на пол, подхожу к сундуку и тяну на себя довольно тяжёлую крышку, а там...

...настоящий привет из далёкого детства. Пожелтевшие от времени альбомные листы с рисунками и самодельными открытками, потрёпанный плюшевый заяц без одного глаза, деревянный паровозик и маленькие вязаные детские пинетки.

Ясно одно - это мамины сокровища. Только мамы хранят такие милые сердцу вещицы.

Вынимаю открытку из цветной бумаги из кучки почти таких же. Ближе к центру криво прилепленный так же криво вырезанный цветок и надпись: "С 8 мартом мамачка. Эмиль" и огромное количество восклицательных знаков.

В какой-то прострации рассматриваю детские рисунки, на всех неизменно вся палитра существующих красок: вот двенадцатицветная радуга, вот зелёное поле с россыпью цветов, вот танк, дуло у которого в три раза больше самого танка.

А потом я нахожу стопку фотографий и вижу на них маленького Эмиля: сначала новорожденного с глазами-бусинками и практически лысой макушкой, затем в костюме супермена на утренникев детском саду, потом за школьной партой - с прилежно зачёсанной на бок чёлкой и без двух верхних зубов. Но что показалось мне самым удивительным, это то, что он везде улыбается - широко, открыто. Везде он выглядит таким счастливым. Кроме одного фото, рядом с ещё молодым отцом. Виктор выглядит худее, чем сейчас, и волосы его чуть гуще, а вот сам Эмиль насуплен и явно чем-то недоволен. Хотя не удивительно - чему радоваться, когда твой отец полный придурок.

А потом я вижу на фото её, его маму. Молодая чуть полноватая женщина с открытым взглядом и притягивающей взгляд улыбкой. Она обнимает сына одной рукой за худенькое плечо, а другой показывает куда-то на камеру... Или на того, кто делал это фото.

Объективно - моя мама красивее, выше, стройнее, но неужели надо бросать своих жён только потому, что с годами они теряют прежнюю привлекательность?

Неожиданно мне стало жаль эту женщину. И пусть этот невозможный Виктор все пятнадцать по десятибалльной шкале мерзости, но Ада говорила, что мама Эмиля его очень любит, и стало быть она сильно страдает сейчас... И мой отец тоже страдает. И Эмиль, хоть не показывает вида, переживает тоже!

Он такой счастливый на детских фото, по-настоящему счастливый. А сейчас его губы вечно сомкнуты, я ни разу не видела, чтобы он смеялся или даже улыбался так, как на этих фотографиях. Я даже думала, что в робота-Эмиля вообще не вживлена при рождении эта функция - улыбка.

Что же случилось? Почему он стал таким... холодным?

Ниже лежит ещё стопка фотографий, тянусь, чтобы рассмотреть и их, как вдруг...

– Лея? Что ты здесь делаешь?

Резко оборачиваюсь и врезаюсь взглядом в бледно-голубые радужки Виктора. Судя по его лицу - он не слишком рад меня видеть.

Подбираю неверной рукой выроненные от неожиданности снимки и поднимаюсь с колен.

– Эмиль... ваш сын попросил меня понести кое-что из вещей.

– Из этого сундука?

– Нет...

– А зачем ты полезла туда, куда тебя не просили?!

Эмиль совершенно не похож на отца внешне: Виктор ниже, не такой крепкий и цвет глаз совсем иной, но одна общая черта у них с сыном всё-таки есть - они оба по мановению невидимой волшебной палочки могут врубить на полную мощность режим "ненависть".