Напоминает! Напоминает, млять!!! И это бесит еще больше! Только вот у меня опыт вождения больше, и я даже на неповоротливой прокатной тачке смог вывернуться и смягчить удар. Машины — моя стихия! А этот…

— Извини, — начинает мямлить он. — извини…

— Заткнись! — рычу в ответ. — Пока я не добил тебя прямо здесь! Даже нести далеко не придется. Вон ворота на кладбище, — киваю в сторону высоких металлических створок.

Отец через начальника ГИБДД вызвал наряд. Это чтобы без лишней волокиты и выноса мозга. Прокатная машина застрахована, нашей вины в ДТП нет, а вот парням и их родителям достанется.

Пока все оформляли, замеряли, подъехали и они. Взмыленные, перепуганные, растрепанные. Сначала пытались наехать на меня защищая своих детей. Но им очень вежливо объяснили, что за бухих несовершеннолетних за рулем отвечать придется именно старшему поколению.

Все это отняло слишком много времени. Я должен был уже вернуться к Тае, а торчу здесь, слушая причитания двух истеричных мамаш.

— Ну пожалуйста, — умоляет одна из них кутаясь в халат, в котором скорее всего выскочила из дома перепугавшись за своего ребенка. — Не портите ему жизнь. Ему же в институт поступать. Давайте все уладим.

— Если бы не реакция пострадавшего водителя, — спокойно отвечает ей инспектор. — Вы бы своих детей ложкой со стекол соскребали! — срывает и его.

Парни знают, о чем говорят. Я видел такие аварии. Страшно…

— Вы можете ехать, Герман Асланович. Если что, я наберу, — жмет мне руку инспектор.

Еще пару минут просто посидел за рулем, чтобы успокоиться, только после этого тронул машину с места.

Мы припарковались у ворот кладбища и отец повел меня по асфальтированной дорожке мимо крестов, могил и высоких деревьев. Мрачная обстановка этого места давит, особенно на фоне недавно произошедшего. Я позвонил Тасе, чтобы предупредить о задержке и услышать, что она чувствует себя лучше, только сильно волнуется. Пока мы не остановились у парного памятника я убеждал любимую девочку, что с нами все хорошо. Про аварию не сказал ни слова.

— Знакомься, — отец подошел к гранитному камню, смахнул пыль с фотографии, на которой счастливо улыбается красивая молодой женщина, а сзади ее обнимает за талию и целует в щеку темноволосый, кареглазый мужчина. — Люди, которые дали тебе жизнь.

Я облокотился предплечьями на металлическую ограду рассматривая фото, пытаясь отыскать в себе сыновьи чувства, что-то, что должно там щелкнуть при виде этих людей. Но так уж вышло, что мой отец жив, он стоит рядом со мной, а мама ждет нас дома вынашивая моего брата. Я благодарен женщине с фото, что она до последнего боролась за меня, что я существую. Но это все, что зашевелилось в душе.

— Твой отец профессионально занимался стритрейсингом много лет. Он участвовал в соревнованиях, ездил за границу, привозил кубки и дипломы.

— И погиб в автомобильной аварии, — закончил я за него.

— Да, Гер. Даже профессионалы не застрахованы от форс-мажорной ситуации. Технические неполадки, погодные условия. Два трупа. Могло быть три. Я покажу тебе машину, если хочешь. Точнее то, что от нее осталось. Это своего рода памятник, который я не решился утилизировать. Хочу, чтобы ты посмотрел этим людям в глаза и понял, почему я так вел себя с тобой. Почему так боялся, что однажды тебя постигнет та же участь. Ты отлично водишь, но, как видишь, иногда этого бывает недостаточно.

Мой мобильник вибрирует в кармане. Достаю. На экране высвечивается «мама».

— Да, — тут же принял вызов.

— Гера… — голос охрипший, зареванный. — до папы дозвониться не могу.

— Телефон в машине оставил. Что случилось? — у меня сразу паника. — Что-то с Таей?

— Бабушка… Валида Зауровна умерла.

Тая

— Ну где же наш папа? — с нежностью глажу живот надеясь, что ничего не случилось.

Нехорошее предчувствие комом встало в груди. Я гоню его. Гера же говорил, что все нормально. Понимаю, что им с отцом очень важно поговорить. Только я все равно переживаю, зная этих вспыльчивых мужчин.

Долго скучать мне не дали. Дверь палаты тихонечко приоткрылась, в щели между ней и стеной появилась голова моей мамы.

— Привееет, — улыбаясь, мамочка вошла в палату. — И почему это я узнаю о том, что моя дочка мамой станет и в больницу попала, от будущего зятя, а не от нее самой? — она поставила к стене два пузатых пакета, взяла стул, села рядом со мной, взяла за руку. Я сентиментальная дурочка. Увидев нежность в глазах родного человека, разревелась. — Ну ты чего, котенок? Не плачь, — мама подошла, обняла меня, прижала мою голову к себе и гладит по волосам. —Шшш, мне Герман строго-настрого запретил тебя волновать. Как ты? Что случилось? Я хочу все знать!

— А Гера где? — спросила, шмыгая носом и стирая с лица мокрые дорожки.

— С родителями. Он приедет вечером, так что у нас с тобой есть целый день, чтобы посекретничать. Так почему ты не сказала мне, что беременна, Тай?

— Испугалась, — всхлипнула я и меня прорвало.

Я сплошным потоком эмоций стала вываливать на маму все, что случилось за последнее время. Про все наши ссоры, даже самые мелкие. Про то, как я по нему скучаю и как боюсь разочароваться. Про его реакцию на новость о моей беременности и визит Зои. Что все последние события, свалившиеся скопом на мою голову, и привели на больничную койку. Потом долго ревела вспоминая, как Амиров просил прощения, как испугался, когда я начала терять сознание.