Глаза мальчика блестели, когда он с таким пылом рассказывал о том, что дорого его сердцу. Я была благодарна ему за то, что он открылся передо мной, но понимала, что нужно выведать больше полезной информации.

— Ваш капитан, — не сдавалась я, — кто он? Мне интересно было бы узнать о нем как можно больше, — натянув смущенную улыбку, я мысленно представила, как глупо я выгляжу со стороны и едва удержалась, чтобы не фыркнуть.

— а ты никому не расскажешь? — понизив голос, спросил Крис.

Я активно замотала головой в разные стороны и прикрыли рот ладонью, показывая, что я нема как рыба.

Крис пожал плечами и, скрепив руки в замок, начал рассказ:

— Да я бы рад рассказать, да вот никто не может сказать, как корабль достался капитану. Поговаривают, что он продал душу дьяволу взамен на то, что имеет! Хотел бы я посмотреть на этого дьявола! Да я бы его! — я демонстративно кашлянула, намекая Крису на то, что он отошел от темы, — ах, да, о чем это я… Рыбья моя голова, да это единственное судно, которое ни разу не разбилось и с которого никто не пропал. Команда, набранная в самом начале, помнит Уильяма еще мальчишкой. Я часто пробирался к каютам старшим по званиям и слушал их рассказы! Но я не шпион, не подумайте! Это просто так все захватывающе, опасно, по-геройски, рыбья моя голова… Но никто не может сказать, сколько точно прошло лет с момента первого плавания, — возможно, лет пять, а, может, и все двадцать, потому что время на корабле будто замерло, — набрав в легкие побольше кислорода, Крис хотел было продолжить, но внезапно дверь в камбуз открылась, и на пороге появился Уильям. Он встал в проходе и, скрестив руки на груди, молча наблюдал за нами. Юнга вздрогнул, выпустив мою руку, и, вскочив на ноги, начал было оправдываться, но я жестом заставила его замолчать и, встав рядом, посмотрела прямо в глаза капитану:

— Было весьма любезно с твоей стороны не предложить мне даже кусок хлеба с водой, — выплевывая каждое слово, я с презрением смотрела на человека, который когда-то был мне близок, — скажи спасибо Крису, что не дал мне подохнуть на этом корабле от голода и изнеможения.

Сирена, сидевшая внутри, почувствовав всю мою злость и ненависть, осторожно заскребла когтями изнутри, вызывая нестерпимую. Мысленно приструнив ее, я взяла мальчика за руку и начала подниматься вверх по лестнице на палубу, ясно давая понять, что на этом все разговоры окончены.

***

Поднявшись на палубу, мы быстро простились с Крисом, и каждый вернулся в свою каюту, пожелав друг другу спокойной ночи.

Оказавшись внутри, я заперла дверь и подошла к графину с водой, омыв лицо и тело прохладной водой. На ощупь наткнулась пальцами на амулет и осторожно сняла его с шеи, кинув на кровать. Приятная нега, растекающаяся по коже, заставила издать тихий стон. Я будто после изнурительного боя сбросила с себя броню. Когти, удлинившись, царапали платье, оставляя на нем затяжки и борозды. Поддев лямку, я резко дернула за нее, разорвав и оголяя плечо и небольшой участок груди. А затем и вовсе скинула ненавистную мне ткань. Прохладный воздух ласкал тело и вызывал приятную дрожь во всем теле, заставляя низ живота разливаться теплом.

Добравшись до кровати, я быстрым движением переползла на середину и, сладко потянувшись, закрыла глаза.

В голове непроизвольно закрутилось воспоминание: я несусь по ромашковому полю, подхватив подол платья, и дико визжу в попытках убежать от своего друга. Прошло два года, как я сбежала от матери и переселилась к Генри. После смерти отца она, подобно одержимой, не могла контролировать свои вспышки гнева, сменяемые недельной депрессией. Крайняя точка моего терпения наступила, когда, проснувшись посреди ночи от шума, увидела плачущую мать, стоящую около моей кровати с тесаком. Боясь оказаться разрубленной на мелкие куски, подобно скоту, я не помнила, как мне удалось сбежать, но дикий вопль, исходивший от женщины, выносившей меня под сердцем, долгие месяцы преследовал меня в кошмарах. «Зачем, зачем ты ее убила?!». Слова, подобно приговору, разрушали меня каждый раз, когда всплывали в памяти. Я не могла заставить себя вернуться домой, поговорить с ней, поскольку знала, что мое сердце разобьется в одночасье, стоит мне лишь взглянуть на безумную мать.

Дни летели, и через неделю мне должно исполниться 14 лет.

Волосы золотисто-рыжим флагом развивались за спиной, платье шуршало и цеплялось за каждый куст. Остановившись, чтобы перевести дыхание, я мысленно попыталась представить, как далеко находится старый дуб. Затем снова рванула вперед, босыми ногами чувствуя каждую попавшуюся на пути веточку или ямку. «Только бы не споткнуться и не упасть! — билась мысль в голове. — Я не позволю ему прийти первым!».

Добежав до дерева, я нырнула под его раскидистую крону, точно под шапку гигантского гриба, и, не в силах больше стоять, шлепнулась животом на траву. Зеленый ковер послужил мне подушкой, и я раскинула руки и ноги, наслаждаясь каждым мгновением. Выровняв дыхание, я подползла к стволу дуба, села, облокотившись на него спиной, и прислушалась.

Никого.

Почувствовав неподдельную радость, я вскинула руки и голову в победном жесте… и тут же испуганно вскрикнула.

Заливистый юношеский хохот потревожил птиц на ветках, заставив пернатых разлететься в разные стороны. Уил, сидевший все это время на ветке, игриво помахал рукой и, ловко спрыгнув, уселся рядом со мной.

— Эмилия, тебе кто-нибудь говорил, что ты невыносима? Неужели ты думала, что я уступлю? — юноша смотрел на меня, не мигая, из-за чего мое лицо залила краска смущения. — Запомни, я всегда буду на шаг впереди тебя.

Рядом со мной сидел мальчик… нет, юноша семнадцати лет. Высокий, худощавый, с выраженными скулами и черными волосами, обрамляющими узкое бледное лицо Он постоянно изгибал тонкие губы в хитрой усмешке. Небесно-голубые глаза скрывали нечто особенное, будто в них навсегда замерли солнечные блики. Белая рубашка, из-под которой торчали ключицы и тонкие руки, стала цвета сырой земли, заправленная в просторные штаны. Босые ноги были покрыты слоем пыли и грязи от бега. Единственное, что он никогда не снимал — это браслет на запястье, по цвету напоминавший шкуру змеи. Я бесчисленное количество раз пыталась разузнать, откуда он у него и для чего, но он лишь отводил взгляд и молчал.