Тягостные, наполненные раскаянием думы засасывают сознание в воронку тревожного сна, я погружаюсь в него на несколько беспокойных секунд, но просыпаюсь от щелчка дверного замка, гулких шагов на лестнице и шумного вздоха лифта. В глаза бьет яркое солнце.

С намерением прямо в пижаме ринуться в подъезд отбрасываю одеяло, но вовремя торможу. Я все сделала правильно.

К вечеру мальчик обо мне и не вспомнит, а я… сполна рассчиталась и с судьбой, и с ним.

Плетусь на балкон, с подозрением кошусь на пустые стулья, ежась от утреннего холода, с садистским удовольствием добиваю последнюю сигарету и поднимаю глаза… Вещи Тимура — черная толстовка и футболка с надписью «Моя оборона» мирно болтаются на веревке.

Как шикарный повод увидеться. Как шанс найти его и извиниться…

Отвешиваю себе болезненную пощечину, сдергиваю их, прячу в недра шифоньера и запираю на два оборота ключа. Подушка и одеяло, аккуратно сложенные на кухонном диване, тоже отправляются в заточение.

Никаких следов его пребывания здесь. Никакой больше дури в голове.

Достаю из сумки сдохший телефон, подрубаю к сети, нажимаю на вызов, и он мгновенно разражается визгом — мама в ярости и устраивает разнос. Осторожно извиняюсь и вру, что из-за сверхурочной работы смогу приехать только к следующим выходным, покорно выслушиваю нотации и с облегчением отключаюсь.

Вряд ли я сдержу слово — на карте не осталось ни копейки. Аванс случится только через десять дней, а пока… Мне банально не на что жить.

После комплекса дыхательных упражнений окончательно обретаю равновесие, открываю полумертвый чат с Олегом и быстро набираю сообщение: «Привет. Можешь занять десятку до аванса?».

«Недорыцарь» отвечает на вопрос не сразу, долго жалуется на кредиты и непредвиденные траты, мнется и юлит, но фраза: «Приезжай ко мне. Прямо сейчас», — как обычно, действует на него магически.

***

12

Час спустя нервный запыхавшийся Олег сбрасывает у моего порога кроссовки, поправляет толстовку и, с видом хозяина, вальяжно вваливается в квартиру.

— Привет! С праздником, — он целует меня в макушку и протягивает пакет, в котором угадываются банки с пивом и блестящие, обернутые фольгой упаковки фастфуда. — Центр перекрыт, там парад. Но ты, конечно, как всегда… Хороша внезапностью. Что случилось-то?

На душе кисло и тоскливо, от содеянного и утренних кошмаров все еще мутит.

— Не прошла мимо распродажи… — пожимаю плечами и уже почти слышу, как Олег требует показать ему купленные обновки и критикует их, но, к счастью, объяснения пролетают мимо его ушей.

— Держи! — он сует мне в руку деньги и ставит в тупик вопросом: — У тебя… Кто-то был?

Воровато озираюсь по сторонам, но ничего необычного не нахожу и изображаю удивление:

— С чего ты взял?.. Кто у меня мог быть, Олег?.. Сам знаешь — мама на даче.

С достоинством удаляюсь на кухню, достаю из шкафчика дежурные стаканы, и взгляд скользит по чистым, идеально расставленным тарелкам — мне не свойственен такой перфекционизм. Это Тимур накануне заморочился и навел на полке порядок.

Закусываю губу и отвожу глаза.

Аккуратно прикрываю дверцу, но темный образ парня с обожанием, печалью и трепетом смотрит на меня из вчерашнего вечера. Слишком яркий, слишком искренний, слишком… «слишком» в нем все.

Слава богу, у меня хватило ума и выдержки. Слава богу, он без скандала ушел.

Олег уже разместился в гостиной, включил телик и с ногами забрался на незаправленный диван — наглость в его исполнении отчего-то до зубовного скрежета бесит, но я не подаю вида и, отодвинув скомканное одеяло, падаю рядом.

— Хорошо повеселились вчера?

— Перепили, — он морщит лоб и сокрушенно мотает головой. — Сначала «Метелица», потом караоке… Натали набухалась в дрова — вот уж кто показывает хреновый пример коллективу… Я несколько раз порывался кинуть всех и приехать к тебе, но не вышло. В общем, Майка, ты ничего не потеряла.

— Да, все к лучшему, — вздыхаю, расставляя на журнальном столике пивные банки и разворачивая шуршащие обертки. Хорошо, что Олег не в курсе, что вчера я потеряла гребаную кучу денег и на одну короткую ночь приобрела почти осязаемое понимание и родство душ.

— Ты правильно сделала, что позвонила пораньше. Предложил тебе пообщаться после салюта, а потом вспомнил — у меня же дела! — его светлые брови складываются домиком, на лбу выступает скорбная жилка. — Еще на той неделе обещал корешу подъехать и разобраться с проблемами и, представляешь — запамятовал!

Топорная ложь не трогает — я ничего от него не жду, и даже чувствую облегчение — скоро он свалит, а я посвящу себе остаток дня.

Он поддевает ногтем алюминиевые кольца, разливает холодное шипящее пиво по стаканам и протягивает один мне — забираю его и залпом ополовиниваю. Пью еще и еще, но Тимур не выходит из головы и из сердца — где-то под ребрами, как от ожога, дергает и болит.