Покачнувшись, провожаю взглядом сорвавшийся с кончика сигареты пепел и трясу головой. Надеюсь, его попустило, он в объятиях своей девочки и не вспоминает обо мне.

Я не обижусь. Я тоже забуду сегодняшний разговор.

Юность — прекрасное время надежд, планов, бушующих чувств и странных решений, имеет свойство молча уходить, предавать, разбивать надежды.

Но предвкушение чего-то неведомого, неизбежного и фатального, возможного только в мае, все равно сводит мышцы и давит на горло.

Избавляюсь от окурка, закрываю раму и, с целью сокрытия следов преступления, разбрызгиваю в воздухе туалетную воду. С чувством выполненного долга кладу на стол Натали пронумерованный и прошнурованный отчет, гашу люминесцентные лампы под потолком, закрываю на ключ осиротевший офис…

По темной мраморной лестнице спускаюсь вниз и, поборовшись с массивной дверью холла, оказываюсь в сказке — кружевах черемух и сиреней, шуме моторов и воплях клаксонов, отголосках музыки и пьяных запахах цветения.

Что мне их корпоративы, когда впереди два дня отдыха. Завтра утром сяду в электричку и все выходные проведу возле мамы, верной собачкой внимая ее наставлениям и наущениям. Как бы мне ни хотелось ослушаться, я не могу — не оправдала возложенных надежд и все еще в некоторой степени завишу финансово. Да и нет у меня больше никого. Никого во всем белом свете.

Сворачиваю в поросший елями сквер, нашаривая в кармане зажигалку и верную пачку, но возня, мат и звуки глухих ударов заставляют остановиться и замереть.

— Где вес, придурок? Мы тебе пальцы переломаем. Гони бабло. Счетчик капает! — Люди в черных капюшонах ногами избивают скрючившегося на траве парня, но тот не сопротивляется, только прикрывает голову руками.

На скамейке я вижу расстегнутый рюкзак с белой анархией, а в поверженном парне узнаю… его. Кажется, он в полнейшем дерьме.

— Эй, что вы делаете! — Кричу, и они, как по команде, оборачиваются.

Тут же, как в концовке дурного кино, становятся явными и другие детали. Нападающие вовсе не его ровесники, а гораздо старше. Их четверо, а я одна. Мальчишка приподнимается на локтях и утирает рукавом кровь, а я судорожно соображаю, как его спасти. Как нам спастись.

— Иди мимо. Если не хочешь рядом прилечь! — огрызается огромный мордоворот. Мальчишка сплевывает, скользит по мне безмятежным взглядом и ухмыляется, но получает кулаком в живот и снова скрючивается. Меня мутит.

— Он вам должен? — умирая от страха, пищу чужим голосом: — Я отдам! Только, ребят… прошу вас, хватит!..

— Уйди, пожалуйста. Отвали. Чуваки, я вообще ее не знаю! — протестует мальчишка и снова ловит удар под дых.

В желудке взвивается тошнота.

— Я знаю его. Я все отдам. Дайте пару минут — добегу до банкомата…

Орки переглядываются, и, придя к какой-то ведомой только им молчаливой договоренности, кивают. Двое остаются на месте, а еще двое увязываются за мной, для скорости подталкивая в спину.

Ноги подкашиваются, выпитый кофе вот-вот извергнется изо рта и носа, в висках стучит. С надеждой смотрю на многочисленных прохожих — интереса наша троица не вызывает, но на людной площади хотя бы не случится убийство.

За музыкальным фонтаном зазывно сияет зеленая вывеска банка, дрожащей рукой вставляю в ячейку карту и ввожу пин-код.

— Сколько? — Оборачиваюсь на безучастных орков, и один из них, заглядывая в экран, сипит:

— А сколько у тебя там? Триста? Отдавай все, тогда и снимем долг с твоего утырка.

Кисло улыбаюсь, давлюсь слезами, набираю тройку и пять нулей.

Прощай, мечта. Не ждите меня, Мальдивы…

Но, может, это и есть тот самый шанс измениться и выйти из зоны комфорта?

***

10

В экстремальные ситуации с участием отморозков я не попадала лет десять — с момента, как перекрасила волосы с кислотно-розового в цивильный русый и сменила гардероб.

Орки, сверившись с чеком, рассовали наличку по карманам и отвалили, а меня все еще трясет. Досада, страх, омерзение накатывают волнами — словно я соприкоснулась с мерзкими сущностями из темного мира, и те забрали часть энергии и любви к жизни…

А вот гарантий, что парень больше не в опасности, мне никто не дал.

Слезы искажают картинку, кончики пальцев покалывает от паники.

Спешу обратно в сквер, но ватные ноги, как в кошмарном сне, не подчиняются командам мозга, путь занимает целую вечность, хотя в обычных обстоятельствах от банкомата до елок пара минут прогулочным шагом.