Однажды, просев под ее напором, я проболталась о наличии в моей никчемной жизни Олега. С тех пор наше общение состоит из разговоров о мифическом женихе — идеальном, выдуманном для отвода глаз персонаже.

— Хорошо мам. Посмотрим. Возможно. Да… — влекомая безудержным словесным потоком, я тяжко вздыхаю.

Я чувствую себя мерзко.

Возможно, было бы легче, если бы утром нахальный мальчишка ехал рядом.

***

Просыпаюсь в дурном расположении духа — словно в насмешку, в окне сияет золотое солнце, в ветвях чирикают птички, день обещает быть жарким и плодотворным.

Скрипя зубами, выпутываюсь из одеяла, тащусь в душ, встаю под холодную воду, и ледяные струи, как иглы, пронзают кожу. Даю себе установку терпеть до последнего, но выпрыгиваю из ванны через пару секунд, тут же укутываюсь в спасительное махровое полотенце и замираю у зеркала.

Из него на меня пялится посиневшее растрепанное нечто.

С обидой и пристрастием изучаю свое отражение, и вздох величайшего облегчения вырывается из легких. Острые скулы, длинная шея, ключицы, плечи, талия, плоский живот… Ни капли жира.

До Олечки мне все же далеко.

Наверное, всему виной хорошая наследственность — мама шикарно выглядит, да и папа был стройным и не имел ни единого седого волоса, правда, за пару месяцев сгорел от рака, немного не дотянув до пятидесяти.

А еще я до одури люблю изнурять себя физическими упражнениями — то, что доктор прописал, когда нужно выгнать туман из головы.

Влезаю в джинсы и топ, набрасываю пиджак, и, словно опасаясь осуждения стен, вытягиваю за лямку вчерашнюю сумку. Распаковываю новые духи и щедро наношу на запястья и мочки — все, я готова взглянуть в наглые черные глаза и не спасовать.

***

Утренний город, как покрывалом, накрывает духотой, ароматами цветения, шумом моторов и хриплыми гудками клаксонов.

Сердце рвется к голубым незамутненным небесам, трепещет в предчувствии встречи с мальчишкой-попутчиком, адреналин растекается по венам — приятное волнение уже оформилось в привычку.

Срезаю путь через дворы, спешу к остановке, но бдительное лицо Оли с каскадом трясущихся подбородков кадром из фильма ужасов встает перед глазами.

"Моей дочке шестнадцать!" — гудит ее голос, я спотыкаюсь и замираю как вкопанная.

Хватит. Негоже… Включи уже голову, ненормальная!..

Разворачиваюсь на сто восемьдесят градусов и шагаю к маршрутке.

Досада жжет глаза и размывает картинку, но решимость растет.

Зачем рисковать, втягивать в неприятности того, кто явно к ним не готов, если я даже за себя постоять не могу?!

Придется добираться с пересадками, долго и нудно, возможно, я опоздаю, зато раздолбай в черной толстовке больше ни за что меня не достанет.

***

7

«…Кладбище самолетов, я никогда не стану частью больших историй, и пусть…» — голос любимого в прошлом певца доносится из окна проезжающего авто и растворяется в воздухе, а меня накрывает волной ностальгии и грусти. Облокотившись на подоконник, выдыхаю в черное небо серебристый дым, провожаю взглядом нескончаемые вереницы красных и белых огней внизу, снова затягиваюсь и пробую не расплакаться.

Поганый день почти окончен, гадливое мерзкое послевкусие все еще горчит во рту, но я держусь — закусываю губу, старательно разминаю окурок в пепельнице, сплевываю вниз и покидаю балкон.

Примета сработала, как часы — без теплого плеча мальчишки из утреннего автобуса на меня обрушились все неприятности вселенной: опоздание на двадцать минут из-за пробки, случившейся на пути следования маршрутки, хищная радость в глазах Натали и ее язвительные нравоучения, объяснительная и лишение премии…

«Безответственность, некомпетентность, отсутствие дисциплины — это все о вас! Майя Станиславовна, как вы вообще планируете в дальнейшем работать в нашей компании? Подобными проступками вы позорите весь коллектив!»

Во время экзекуции я внимательно разглядывала носки лаковых туфель и считала в уме до ста, а коллеги, как водится, тяжко вздыхали — не то осуждая, не то сочувствуя, и не смели поднять глаза. Зато Олег, откинувшись на спинку стула, с жаром поддакивал Натали.

— Майка, извини. Сама понимаешь — нам нельзя светиться! — после инцидента внушал он в курилке и воровато озирался, готовый в любую секунду отпрыгнуть подальше. — Да успокойся ты. Все знают, что она точит на тебя зуб. Подожди, скоро я ее спихну, и тогда…