— Внутренний дозиметр, — скомандовал я. «Нинья» сразу же вывела на экран успокаивающие цифры. После следующей команды звездолет быстро заменил сгоревший аппарат.

А потом корабль вздрогнул.

Я первым сообразил, каких масштабов катастрофа должна была случиться, чтобы махину «Ниньи» мотнуло, как при хорошем землетрясении.

Произошел взрыв в баке с кислородом. Через пробоину под огромным напором убегал сжатый газ. Струя раскручивала «патронташ» звездолета в какой-то совершенно ненужной плоскости, рискуя уронить «Нинью» на Солнце или как минимум сбить ориентацию двигателей, необходимую для выхода из облета. В командном отсеке непрерывно менялось направление силы тяготения, в главном мониторе Солнце устроило дикую пляску.

Думать было некогда.

Пока Юра кувыркался посреди отсека, пытаясь сообразить, в какую сторону возвращаться к панели управления, пока приходил в себя ударившийся об «пол» Карло и трясла хорошенькой головкой крепко вцепившаяся в поручни Фата, я воевал с борткомпьютером, требуя сбросить поврежденный бак.

— Там треть запасов всего кислорода, — отбивался звездолет. — Подтвердите сброс.

— Проверь, откуда у нас опасное ускорение! — неожиданно для самого себя потребовал я.

— Поняла. Сбрасываю.

Цистерны отлетели с двух сторон «Ниньи» — сверкнули на прощание и помчались в жаркую печь звезды.

— Стабилизирую вращение, — сообщил звездолет. — Время выхода на расчетные величины — девять минут.

— Пит, — выдохнул Юрка и одним прыжком исчез в шахте, ведущей в жилые отсеки.

— Что это было? — спросила Хива.

— Мефеорит? — неразборчиво пробурчал Карло. Подвигал рукой нижнюю челюсть, похлопал слева. Шумно повозился языком под нижней губой.

— Разгерметизация? — Я начал проверять состояние систем, чтобы оценить последствия катастрофы.

— Нет, — ответила «Нинья».

— Повреждение соседних «баков»?

— Нулевое.

— Сбой траектории?

— Незначительный.

— А что было во второй цистерне? Ты зачем ее сбросила?

— Из-за неравномерного распределения груза по периметру корабля могла возникнуть неустойчивость вращения. Кислород.

— И фам фоже?! — ужаснулся «гном».

— А чем мы теперь дышать будем? — побелела Фата.

— Кислорода тоже был тройной запас. Третьим баком и будем, нам немного надо — только восполнять тот, что связывается углекислотой и выводится за борт, — успокоил и. — К тому же Юрка «ферму» наладит, вообще «лишний» кислород не понадобится. Водорослей хватит. А система защиты от разгерметизации нам все равно не нужна.

— А что это такое? — заинтересовался Карло, восстановив дикцию.

— Если появится пробоина, «Нинья» начнет нагнетать воздух с той же скоростью, с которой он будет уходить в космос. При условии средних размеров пробоины времени должно хватить на то, чтобы все успели покинуть поврежденный отсек. Его изолируют и отправят роботов на починку.

— А могут изолировать вместе с кем-нибудь? Если примут за убитого?

— Нет, — вмешался звездолет. — Поскольку я не могу гарантированно определить, жив человек или нет, двери не закрываются, пока в отсеке находится хоть один член экипажа. В любом состоянии.

— «Нинья»? — оборвал я объяснения. — Еще повреждения?

— Солнечные батареи подлежат восстановлению максимум на тридцать процентов. Рекомендовано сократить энергопотребление до минимума, пока не будет достигнута расчетная скорость в половину эс. Прогнозируемый запас электричества составит меньше шестидесяти процентов от расчетного.

— А из-за чего взрыв был? — спросил «гном». — Метеорит?

— Метеориты отклоняются электромагнитным «коконом», — ответил звездолет. — Наиболее вероятная причина — перегрев.

— То есть третий бак может тоже… бабахнуть? — прошептала Кристи, приложив ладонь к горлу.

— Будем надеяться на лучшее, — проворчал я.

— Если все произошло действительно так, то вероятность взрыва — пятьдесят три процента, — вежливо сообщил корабль.

— «Нинья», мы переходим в кают-компанию, — сказал я. — Надо решать. Опять.

Пит, к счастью, не пострадал. Его облило водой из аквариума — но кот страдал от жары и душ ему пошел только на пользу. К тому же куда-то девалась пара рыбок, а глядя на довольную усатую морду, заподозрить можно было что угодно.

Пит, мокрый и взъерошенный, притопал вслед за Юрой, уселся на своей циновке и принялся вылизываться.

Звездолет приглушил свет по всему кораблю. В панорамный иллюминатор заглядывало апокалиптическое небо, с багровым оттенком близкого Солнца, с проколами звезд.

— Можем сейчас включить ускорение, — сказал я. — Мы быстро уйдем от опасности перегрева оставшегося кислорода, но поставим крест на полете к Альфе Кентавра.

— Я против, — сказал Карло.

— Я тоже, — кивнула Кристи. — Летим дальше.