Домой я явилась избитая, но вполне живая. На кухне сидел Дилан с моим ноутбуком, что-то читал.

— Ещё не ложился? Что читаешь?

— Что с лицом?

— Пытались ограбить на улице, еле отбилась, газовый баллончик спас. — машинально соврала я.

Он снова погрузился в интернет и оставил вопросы, которые я задавала ему, без ответа. Я повторилась:

— Дилан, может быть, пойдём спать?

— Может быть, ты оставишь меня в покое? Я хочу знать, кем я был, каким я был, я хочу вернуться в родной город, к родным, к работе. Это понятно?

— Мне всё понятно. — перешла в оборону я. — Раньше ты любил свою работу, но больше всего на свете ты любил нас с Максимом.

— В таком случае смирись с тем, что теперь я другой человек. И постарайся не вмешиваться в мои дела.

Я решила, что ему требуется ещё какое-то время, чтобы привыкнуть просто жить, чтобы снова полюбить нас… Я прислушивалась к каждому слову Дилана, старалась не спорить с ним, исполнять все его прихоти, иногда даже в ущерб заботе о сыне. Однако вскоре Дилан начал повышать голос, даже наше присутствие рядом раздражало его. Я, как могла, старалась не давать Максима в обиду.

Наступил март, и в Москве нас держал только аппарат искусственной вентиляции лёгких, который мне всё ещё не удалось продать. Я бегала по больницам, опубликовала объявление на всех профильных сайтах, но мне предлагали неприлично низкую цену. Часть денег с продажи я планировала вернуть Ирме, это было принципиально важно для меня.

Приступы гнева у Дилана стали появляться всё чаще, он придирался к каждой мелочи, командовал, ругался. Я перестала быть хозяйкой положения.

Только закончились издевательства старикашки, как тут же начались унижения Дилана. Мне казалось, что в его теле поселилась чья-то чужая душа, некий двойник Седого. Даже волосы у Дилана частично поседели, выражение лица стало каменным.

Меня мучил вопрос: станет ли мой муж прежним? Раз он так тянется к родителям, то, конечно же, примет на веру то, что они расскажут ему обо мне, а это уже патовая ситуация.

Наконец, дело с продажей аппарата сдвинулось с мёртвой точки: одна из больниц предложила за него 400 тысяч (а я брала за 1,3 миллиона). Сначала я отказала, так как продавала за 700, но зато теперь у меня появилась надежда, запасной вариант, если не найдётся лучшего.

Дилан всё более резко высказывался по поводу переезда, устроил мне скандал, приплёл Сашку, что это из-за него я не хочу возвращаться в родной город.

В конце концов, я не выдержала и перезвонила в ту больницу, которая предлагала купить мой аппарат, и сторговалась на 500 тысяч, вместе с остальными приспособлениями и блоком бесперебойного питания. Сделка была заключена, деньги вскоре получены.

Теперь оставалось отработать положенные две недели и можно лететь домой. Интернатуру мне предстояло оканчивать уже в Краснодаре.

Мы собрались переезжать. Дилан не скрывал, что доволен.

Однако не все отреагировали на известие о нашем переезде так радостно: Сашка застыл шокированный.

— Нет! Нет-нет-нет! — он схватил меня за плечи. — Не смей этого делать!

— Саш, мы должны уехать. Дома Дилан скорее сможет вернуться к нормальной жизни, да и я уже задыхаюсь в этом городе. Ты можешь поехать с нами.

— И что я там буду делать?

— Станешь новым членом клана, без дела и внимания не останешься, возможно, найдёшь свою любовь, мы будем часто видеться…

Он невесело усмехнулся.

— Когда вы уезжаете?

— В четверг. — он весь поник, но ничего не ответил. — Саш, приезжай?

— У тебя теперь есть муж, зачем тебе я?

— Ты мне друг, и я хочу, чтобы ты у меня был, несмотря на все твои закидоны.

— Но в гости меня больше не зовёшь. — упрекнул он.

— Дилан ещё не до конца пришёл в норму… — поделилась наболевшим я.

— Это как?

— Будто бы это вообще не он. Я надеюсь, всё наладится, когда мы вернёмся домой.

Сашка присвистнул, Максимка, стоявший рядом, попробовал повторить, получилось смешно. Некоторое время мы ещё стояли, обнявшись все втроём, затем разошлись. Максим огорчился, что мы не позвали дядю Сашу на ужин, и добавил, что это всё из-за папы. Кажется, назревал конфликт…

Когда все дела в Москве были завершены, мы улетели в Краснодар. Один телефонный разговор я откладывала до последнего: нужно было сообщить новости Седому и его жене, но так, чтобы их не хватил удар.

Внезапно я обнаружила, что симкарта, на которой хранились их номера, неисправна. Я даже не знала, сдают ли старики квартиру Дилана, сменили ли замок или вовсе продали её. Мы просто ехали в неизвестность.

Голый московский март сменился зеленеющими газонами Краснодара, на деревьях уже распускалась листва, а солнце светило почти по-летнему. Максимка прыгал и смеялся, радовался, что теперь он будет часто видеться с бабушками и дедом.