Шрифт:
– Я за харчами...
– сообщил он и попросил у Сережки табаку на папироску.
– Нет от меня табаку тебе, дураку, - сказал Сережка, не двигаясь.
– Ухожу я домой, Яков, - внушительно произнес Василий, ковыряя песок пальцем руки.
– Что - так?
– невинно посмотрел на него сын.
– Ну, а ты... останешься?
– Да, я останусь... Что нам двоим дома делать?
– Ну... я ничего не скажу. Как хочешь... не маленький! Только ты тово... помни, что я недолго протяну. Жить-то, может, и буду, а работать не знаю уж как... Отвык я, чай, от земли... Так ты помни, мать у тебя там есть.
Ему, должно быть, трудно было говорить: слова как-то вязли у него в зубах. Он гладил бороду, и рука его дрожала.
Мальва пристально смотрела на него. Сережка прищурил один глаз, а другой сделал круглым и уставил его в лицо Якова. Яков был полон радости и, боясь выдать ее, молчал, глядя на свои ноги.
– Не забудь же про мать-то... Смотри, один ты у нее, - говорил Василий.
– Чего там?
– сказал Яков, поежившись.
– Я знаю.
– Ладно, коли знаешь!..
– недоверчиво взглянув на него, сказал отец. Я говорю только - не забудь, мол.
Василий глубоко вздохнул. Несколько минут все четверо молчали. Потом Мальва сказала:
– Скоро зазвонят на работу...
– Ну, я пойду!..
– поднимаясь на ноги, объявил Василий. И все остальные встали за ним.
– Прощай, Сергей... Случится тебе быть на Волге - может, заглянешь?.. Симбирского уезда, деревня Мазло, Николо-Лыковской волости...
– Ладно, - сказал Сережка, тряхнул ему руку и, не выпуская ее из своей жилистой лапы, поросшей рыжей шерстью, взглянул с улыбкой в его грустное и серьезное лицо.
– Лыково-Никольское - большое село... Далеко его знают, а мы от него четыре версты, - объяснял Василий.
– Ну, ну... Я забреду, - коли случай будет...
– Прощай!
– Прощай, милый человек!
– Прощай, Мальва!
– глухо сказал Василий, не глядя на нее.
Она не торопясь вытерла себе губы рукавом и, закинув ему свои белые руки на плечи, трижды молча и серьезно поцеловала его в щеки и губы.
Он смутился и что-то невнятно промычал. Яков наклонил голову, скрывая усмешку, а Сережка легонько зевнул, глядя в небо.
– Жарко тебе будет идти, - сказал он.
– Ничего... Ну, прощай, Яков!
– Прощай!
Они стояли друг против друга, не зная, что делать. Печальное слово "прощай", так часто и однообразно звучавшее в воздухе в эти секунды, пробудило в душе Якова теплое чувство к отцу, но он не знал, как выразить его: обнять отца, как это сделала Мальва, или пожать ему руку, как Сережка? А Василию была обидна нерешительность, выражавшаяся в позе и на лице сына, и еще он чувствовал что-то близкое к стыду пред Яковом. Это чувство вызывалось в нем воспоминаниями о сцене на косе и поцелуями Мальвы.
– Так про мать-то помни!
– сказал наконец Василий.
– Да ладно уж!
– тепло улыбнувшись, воскликнул Яков.
– Ты не беспокой себя... а я уж!..
И он тряхнул головой.
– Ну... и все! Живите тут, дай вам господь... не поминайте лихом... Так котелок-то, Серега, в песке я зарыл, под кормой, у зеленой лодки.
– А на что ему котелок?
– быстро спросил Яков.
– Он на мое место определен... Туда, на косу!
– объяснил Василий.
Яков посмотрел на Сережку, взглянул на Мальву и опустил голову, скрывая радостный блеск в своих глазах.
– Прощайте ж, братцы... иду я!
Василий поклонился им и пошел. Мальва двинулась за ним.
– Я провожу тебя немножко...
Сережка лег на песок и схватил за ногу Якова, тоже было шагнувшего за Мальвой.
– Тпру! Куда?
– Погоди! Пусти...
– рванулся было Яков.
Но Сережка схватил его за другую ногу.
– Посиди со мной...
– Да ну-у! Чего дуришь?
– Я не дурю... А ты сядь!
Яков сел, стиснув зубы.
– Чего тебе надо?
– Погоди! Ты помолчи, а я подумаю, потом и скажу...
Он грозно окинул парня своими нахальными глазами, и Яков покорился ему...
Мальва и Василий несколько времени шли молча. Она заглядывала сбоку в лицо ему, а глаза ее странно блестели. А Василий угрюмо нахмурился и молчал. Ноги их вязли в песке, и шли они медленно.
– Вася!
– Что?
Он взглянул на нее и тотчас же отвернулся.
– А ведь это я нарочно поссорила тебя с Яшкой-то... Можно бы и так жить вам здесь, не ссорясь, - говорила она спокойно и ровно.
– Зачем же это ты?
– помолчав, спросил Василий.