Она была так нежна, словно роза, к которой хотелось прикоснуться. Застыв в дверях, Венциан смотрел на мягкие складки платья, на вздернутый носик и пушистые ресницы. Но самым красивым ему показались ее алые губы, напоминающие лепестки роз.

О, сколько магических ухищрений используют благородные девушки, чтобы добиться той самой соблазнительной «алости», сколько притирок и припарок они использовали, чтобы придать глазам ясность, ресницам густоту! А тут без единого взмаха кисточки…

— Харррр! — гнусавым басом выдала красавица в мятом платье, поворачиваясь на другой бок. И бормоча что-то про: «Куды прешь, сиська тараканья! Не видишь, люди тут ходють!».

— Показалось! — прошептал Венциан, отгоняя наваждение и дергая за руку сонную фею. Так распахнула глаза и испуганно посмотрела на него, пытаясь дать деру. И только сейчас он увидел, что под ее головой лежат свернутые панталоны.

— Вставай! — грубо произнес Венциан, пытаясь воззвать к чужой совести.

— А шо такое? — прищурилась красавица, водя носом туда — сюда. — Шо случилося?

— Ты случилась! — снова грубо произнес Венциан, таща ее и панталоны в дом. — Ты почему сбежала? Почему я должен рыскать по саду ночью?

— Пустите! — завизжала фея, пытаясь укусить его за руку. — Знаю я вас, жетельменов! Теперича я ваша полюбовница! Как я до такого докатилась, блошь панталонная!

Венциан вздрогнул, глядя на каштановые локоны и красивый профиль. Может, она действительно чья-то внебрачная дочь? Может, какая-нибудь служанка, уезжающая из столицы в деревню, уносила не только месячное жалование, но и еще кое-что, о чем догадается позже.

— Ты откуда? — спросил Венциан, забыв, что обещал себе исключительно «выкать».

— С деревни! Меня привезли и оставили у бабы одной. Ей щедро заплатили и слиняли! Мне так рассказывали. Мамка у меня типа благородная была! Не шибко она по мне и убивалась! Замуж собиралась, а тут на тебе! Папаня мой приключился! Вот и отвезли меня в деревню! Больше ниче не знаю, — проворчала красавица, вытирая сопли о мамино платье. — Выросла кое-как, и в столицу дернула! Мамку повидать хотелось! В глаза ей взглянуть разочек! Токмо вот, не знаю где она! Вот усе бы отдала, мышь волосатая, чтобы эту мамку найтить! Это щас я башкой понимаю, шо, не рада она меня видеть! А тады, кады ломанулась, думала, шо ждет.

«Я бы мог сейчас сделать с ней все, что угодно!», — пронеслось в голове Венциана, когда он видел, как она идет, склонив голову, и думает о чем-то своем. Странные мысли, словно невидимая черная рука вседозволенности потянулась к розовому платью, которое небрежно обнажило круглое плечико.

«Нет!», — одернул себя Венециан, а черные мысли, как черная рука застыла в воздухе.

— И шо? Мне теперича всегда ледей быть? Вот, фуфел мокрожопый, задачка! — спросила красавица, а черная рука нехороших мыслей безвольно повисла, чтобы тут же рассеяться черным дымком.

— Давай договоримся, — улыбнулся Венециан, глядя на мамино платье. — Если ты будешь старательно учиться, то я постараюсь разыскать твоих родителей. Знаешь, многих действительно мучает совесть. И они будут рады принять своих бастардов обратно… Особенно, если так и остались богатыми старыми девами…

— А шо? Так можно? — округлились прекрасные глаза, когда Венциан галантно пропустил ее в дом. — Да растудыть его тудыть! А не обманете?

— Договорились? — спросил он шепотом, чтобы не будить мисс Миракл. Дверь тихо скрипнула.

— Ну, если так, то да! — почесала руку красавица, а потом сплюнула на нее и протянула изумленному Венциану. — Вот вам клятва! Может, маменька и правда будет рада меня видеть! Может, совесть заела!

Осторожно взяв ее за кончики пальцев, с кислой улыбкой граф пожал тоненькую ручку, отмечая, что она слишком изящна для работы. Ссадины и порезы только подживали. А цыпки можно вылечить зельем.

— А теперь марш в постель! — устало произнес Венциан, провожая красавицу до двери.

Выдыхая, он побрел в свою комнату и распластался на кровати, даже не думая раздеваться.

Венциану снился роскошный, сверкающий драгоценностями бал. Он нежно держит за хрупкую талию ослепительную красавицу в розовом платье, которая грациозно кружится на зависть другим парам. В этом опьяняюще сладком танце он испытывал что-то похожее на головокружение от сладкого запах роз. Его губы тянутся к ее губам.

— Апчху! — послышался громкий чих, больше подходящий портовому грузчику, чем тонкой красавице. — Ну, мышь волосатая! Ну как же я такушки? А? Вот вошь сивая! Надо же было так осрамиться-то! Главное, соплю держу-держу, как вы учили! Но потом как … Просто тут все так надухарились! Аж глазенки выедает!