— Знаешь, — заметил Венциан, видя грязную и слюнявую ручку, а потом скользя взглядом туда, где завязанное на узел платье обнажает стройные ножки, которые жутко косолапили. — В высшем обществе принято немного не так…

В этот момент Венциан взвешивал каждое слово. А все почему? Потому что врал безбожно. В лунном свете фея казалась еще прекрасней, чем при свете свечей.

— В высшем свете тайны принято скреплять по-другому, — заметил он, понимая, что уже стоит близко к ней. Так близко, что казалось вот-вот коснется.

— И как же?! — удивилась наивная фея, распахнув глаза.

— Поцелуем, — стараясь не выдать улыбки соврал граф, осторожно припадая к ее губам и чувствуя, что внутри него все переворачивается. «Неужели я это сделал?!», — задыхалось что-то внутри него. Лопата упала на свежую могилу, а он обнял ее за талию, резко прижав к себе.

Наконец поцелуй прекратился, а фея шмыгнула носом. Они возвращались обратно в дом. «Куда я дену ее потом? А если она ко мне привяжется?», — стучало сердце в голове Венциана. «С такой внешностью для нее не составит труда выйти замуж!», — успокаивал он себя, так и не решаясь спросить себя о главном.

— Ну че? — пожала фея красивыми плечами, сплевывая на роскошный ковер. — До завтра!

И косолапо направилась в постель. Венциан подобрал пистолет и вышел за дверь. Он улегся спать, но сон смешивался с запахом роз и платьем, которое он сминал жадной рукой. В этот момент на него накатывала сладкая и нервная волна, облизывая все острые камни в душе, шлифуя, словно морскую гальку.

— Пошли вон, все завтра! — отмахнулся Венциан, как его учила мать. Она рассказывала, что плохие мысли — это надоедливые слуги. Достаточно просто послать их вон, и они уйдут!

Утром его разбудила мисс Миракл, открывающая занавески.

— Время? — спохватился Венциан, глядя на старинные часы.

— Да не боитесь! Ваша подопечная еще спит! — махнула рукой мисс Миракл, по пятам следуя за графом. — А вы, я так понимаю, хотите поступить, как бесчестный человек? Как последний мерзавец и негодяй?

— С чего ты взяла? — ледяным тоном бросил Венциан, вылезая из ванной.

— А как будто бы старая няня не слышала вашего «менуэта»! — прокашлялась мисс Миракл, расправляя рубашку и подавая Венциану. — От менуэтов и гавотов иногда бывают дети!

— Брось! — скривился Венциан, проклиная себя за ту странную минуту слабости, когда он не смог защитить ни себя, ни ее. Сейчас тело слушалось как и прежне. — Полотенце и одежду сюда!

Он выскочил из ванной, но тут же чинно направился к двери, за которой спала фея.

— Вставайте! У нас сегодня завтрак, а потом… светская беседа! — постучался он. Но ему никто не ответил. Комната была пуста.

— Дама уже в столовой! — сообщил, проходящий мимо дворецкий.

Приоткрыв дверь в столовой он увидел фею, сидящую верхом на стуле и задумчиво рассматривающая картину.

— Я здесь, — произнес Венциан, подходя сзади. Это был отличный момент научить ее разговаривать об искусстве — излюбленной темой аристократов. — Ну, и как ты оцениваешь эту работу?

— Недорого! За три краудинга я бы не купила! — фыркнула фея, лишенная чувства прекрасного.

— Она стоит дорого, — заметил Венциан, рассматривая пустые места, оставшиеся от проданных картин.

— Че? Кисточка тяжелая? Перетрудился ею возюкать? — заметила она, пожимая плечами. — Вот коли бы это была не кисточка, а лопата! Вот тады б, оценила бы! А та че? Как будто ежик наблевал!

Таких эпитетов в арсенале юного графа еще не было. Тут снова нужна была хитрость. И Венциан ее нашел.

— Если тебе зададут вопрос про творчество, — улыбнулся он. — Мадемуазель, как вы оцениваете творчество поэта, художника, скульптора, вы отвечаете: «Как можно оценивать порывы чужой души? Любые порывы души всегда прекрасны!».

— Как можно оценивать прорывы чужой души… Дальше я забыла, — вздохнула фея, глазами ища подсказку.

Через десять минут она томно и без запинки повторяла эту фразу, вызывая у Венциана чувство гордости за себя и за нее.

— Но если от вас не отстали и требуют продолжения разговора, — пояснил он, стоя непозволительно близко к ней. Венциан чувствовал себя преступником, которого вот — вот поймают с поличным красивые глаза.

Завтрак прошел почти отлично! Все странности со стороны можно было списать на манеру держаться. Испуганные глаза, которые смотрят на ложку перед тем, как она исчезнет между двумя лепестками, придавали ей то самое очарование, выделяющее одну девушку из целой стайки.

Немного расслабившись, Венциан подумал, что теперь ей можно доверить фамильный сервиз.