Если существовала во всей вселенной одержимость одного человека другим, то, вероятно, сейчас я имела дело именно с ней.

– Но… как? – едва сумела выдохнуть я, чувствуя, что дож плавно поменял положение, перетекая в пространстве, словно пламя, которое движется медленно, но неотвратимо. – Зачем?..

Я плохо соображала, что спрашиваю, потому что горячие губы уже опустились к ключице, обводя ее раскаленным, как сама страсть, языком.

– О господи, – выдохнула я, ощущая, как жгучая волна пульсом прибоя раз за разом падает в основание живота.

Я готова была взорваться без какого-то дополнительного воздействия. Это было настоящее сумасшествие.

– Да… – хрипло прошептал дож. – Я хочу тебя, Александра. Хочу, чтобы ты стала по-настоящему моей…

Сознание терялось в происходящем. Я не понимала, что от меня требуется, что хорошо, а что плохо. На что вообще меня пытается подписать этот чудовищно красивый повелитель империи Огненной луны?..

Ведь я уже была его лаурией. Его рабыней, его собственностью, его вещью. Он мог делать со мной все, что пожелает. И он фактически единственный во всем мире знал, что я чужая здесь. Что мой дом где-то далеко-далеко отсюда.

Сициан обладал надо мной нерушимой властью. И все равно при всем при этом он хотел, чтобы я сама признала его силу, его главенство.

Зачем?..

Могло ли это быть потому, что я тоже была ему интересна?.. И поэтому он готов был обещать мне даже какие-то невероятные магические чудеса?..

– Я не хочу подчиняться кому бы то ни было, – проговорила я, собрав волю в кулак. Хоть немножко бы мне силы, вот еще бы капельку!

Дож опустился губами к моей груди, и что-то внутри начало обрываться со звонким протяжным звуком… напоминающим стон.

– Хочешь, я покажу тебе, что подчинение может быть очень приятным, Александра? – прошептал дож и осторожно, едва касаясь, провел языком по моему соску.

Я прикусила щеку и с силой зажмурилась, пытаясь одновременно сжать бедра. Между ног разлилась раскаленная лава, внутри все ныло и тянуло.

– Хочеш-ш-шь?.. – повторил он и подул на влажную дорожку, отставленную его губами.

Перед глазами потемнело.

Кивнула, не веря, что сделала это.

– Я хочу взять тебя прямо сейчас, - сказал он вдруг жестко, и по позвоночнику скользнула дрожь.

Ощутимая. Очевидная.

– Но я вижу, что ты все еще боишься, - добавил он, и его черная бровь едва заметно приподнялась.

Алый взгляд становился все гуще и гуще, а яд, что будто бы лился в меня от него, жег все сильнее. Где-то под пупком будто бы натянулась невидимая струна, по которой то и дело проходила сладкая дрожь куда-то в самый низ. И от этой дрожи было очень трудно сдерживать стон.

– Я ведь прав?
– спросил он тогда, когда понял, что сама я не смогу издать ни звука.

Меня хватило только на то, чтобы кивнуть. Так сильно хотелось, чтобы он опустил руку, чтобы скользнул по моей разгоряченной коже, чтобы коснулся меня своим дыханием и губами… Казалось, без его прикосновений я вот-вот начну кричать. Умолять.

Струны в основании живота голодно подрагивали. Просили, чтобы на них сыграли. С тихим гулом стонали, ждали…

– Тогда я не буду трогать тебя.

Я едва не выругалась.

Страх, меня сковывал страх первой ночи. А еще нежелание делать это с тем, кто ничего ко мне не испытывает. Но кому какое дело до этого, в конце концов? Кажется, сейчас я была готова преступить все свои принципы.

Дож тем временем как нарочно опустил руки по обеим сторонам от себя, уперев их в стол. И стал смотреть на меня, прижимающуюся к нему, сверху вниз.

– Но я готов дать тебе то, что ты хочешь. Если ты будешь хорошей лаурией и доставишь мне удовольствие.

По нервам будто кто-то ударил хлыстом, измазанным в наркотике. Мне стало страшно и приятно одновременно. Мышцы дожа очевидно напряглись под тонкой тканью халата, и я невольно проследила взглядом линию его бицепсов, широких плеч, огромной грудной клетки, которая была скрыта полами халата. Глаза будто сами остановились там, где за темным шелком прятался живой рисунок, и кончики пальцев дрогнули, желая оттянуть ворот, посмотреть… А потом пройтись по рельефному прессу ниже, туда где ткань призывно топорщилась.

Ох…

Перед глазами слегка потемнело, во рту пересохло.

Взгляд взметнулся на застывшего, словно каменное изваяние, дожа, и я поняла, что именно этого он ждет. И я не смогу ему отказать, потому что… до смерти хочу прикоснуться к нему.

А потому не успело даже одно дыхание сорваться с моих губ, как я протянула руки вперед и обхватила полы его халата.

Распахнула их в стороны, медленно, неторопливо.

Из под темной ткани мелькнула голова дракона. И не просто мелькнула, а словно высунулась, сверкнув рубиновым глазом и полыхнув огнем.